— Господи… — женщина закрыла лицо руками. Плечи ее мелко
затряслись. Она всхлипнула, потом убрала руки. Глаза ее были
красными, но она все же старалась сохранить самообладание и
генерал, глядя на красивое лицо, удивился ее выдержке. — Они…
кто-то… ранен? Или…
Штатский чмокнул губами.
— Дело в том… нет, никто не ранен.
— Тогда… — она выдохнула, хотя это и не принесло ей облегчения.
— А собаки? Я видела собак, зачем они? Что это? И милиция? — она
посмотрела на двух замерших слева от нее милиционеров, будто только
что их увидела. — Вы же… вы из милиции?
Левин кивнул, подтверждая очевидное.
Штатский справа поерзал на стуле и сказал уже в третий или
четвертый раз:
— Дело в том… что мы не можем установить связь с группой.
— То есть… как? Не поняла... — Галина Самуиловна повернула
голову и уставилась на этого маленького человечка, очевидно, как
теперь она поняла, являющегося тут главным. — Вы что…
— На месте, где они должны были устроить привал и переждать
условный артобстрел — их нет. В связи с этим мы вызывали кинологов,
потому что лес запутанный, сложный для поисков. Они могли просто
заблудиться или по ошибке забраться в какой-то другой блиндаж, где
до сих пор и находятся, отмечая успешно выполненное задание.
— Забраться в другой блиндаж? Отмечая успешно выполненное
задание… — словно в забытьи проговорила учительница. — Не
поняла…
— Мы не можем их найти, Галина Самуиловна, — твердо произнес
генерал, решив, что лучше сказать правду. — На месте происшествия
нет ни раненых, ни убитых… судья по характеру повреждений деревьев
и береговой полосы озера, растительности на его берегу, гранату
бросили в озеро. Возможно, они испугались того, что случилось и
решили убежать, выйти на трассу и самостоятельно доехать до города.
ГАИ сейчас проверяют машины. Мы делаем все возможное, чтобы в самое
ближайшее время найти ваших ребят.
— Господи… — снова проговорила Галина Самуиловна. На ее лице не
осталось и кровинки. Оно стало абсолютно белым.
Сначала
что-то защекотало в ухе – совсем чуть-чуть, на грани восприятия,
точно во сне, и он улыбнулся. Зловещая темная пелена страшного сна
отступила, небо разошлось. Будто по мановению чьей-то всесильной
воли облака разошлись и в образовавшийся колодец хлынули теплые
лучи утреннего солнца.
Он смахнул
с уха пушинку и снова улыбнулся. Так приятно сознавать, что все
хорошо. Даже после самого жуткого сна всегда просыпаешься или хотя
бы понимаешь, что все закончилось и в награду тебе даровано
сладостное послесонье, такой период между сном и бодрствованием,
когда нега еще окутывает тело и хочется лишь тихо лежать,
прислушиваясь к звукам в комнате и на улице.