Граф взглянул на костлявые кулаки Тренки и расправленные после цепей плечи, однако же не дрогнул.
– Ты сего не скажешь, – вымолвил уверенно. – Покамест я здоров и нахожусь в остроге, под охраной. А ты руки на меня не поднимешь. От чего еще мне смерти ждать?
– А матица рухнет! Как раз под ней сидишь.
Брюс взглянул на потолок.
– Чего же ей рушиться? Все крепко сделано, и трещинки не видать.
– Верно рассудил. – Показалось, югагир усмехнулся. – Знать, и впрямь не боишься грядущего.
– Так говори, что меня ждет?
Тренка опустил слепые глаза к белому, скобленому полу.
– По возвращении в Петербурх царя схоронишь. А вскорости будет тебе отставка и удаление от всех придворных дел. Не то что хула и опала, но за самовольство, проявленное из дерзости и гордыни ума твоего, попадешь в немилость. И жизнь свою окончишь в бесславном уединении, в годах преклонных, забытый прежними друзьями…
– Это мне по нраву! – поспешно, боясь спугнуть удачу, воскликнул граф. – Меня давно уж не прельщают звания и дела государственные. На сей ниве я всего достиг при императоре Петре Алексеевиче, а служить Марте Скавронской не желаю.
– И смел изрядно, – одобрил югагир. – Ну, добро, будет тебе Колодар, коль грядущего не страшишься. Но прежде устроишь смотрины невест для нашего князя. И высватаешь ту, коей заповедано роком стать женою Оскола. Получишь дозволение царицы нынешней, дабы никто не смел сказать, мол, воры мы и княжну насильно умыкнули. Ладьями обеспечишь, дашь верховых и вьючных коней, чтоб приданое доставить, хлебный и прочий припас на дорогу. Да пошлешь со мной на Индигирку-реку своего верного человека. Мы и дадим ему книгу, когда князь невесту возьмет…
Граф о подобном и думать не смел и только подбирал убедительные слова, чтоб уговорить Тренку взять с собою сопровождение. А поэтому не сдержался:
– Сам поеду! Дабы принять из рук в руки!..
– Тебе в Питербурхе быть тем часом, – строго оборвал его югагир. – В хоромине своей схоронись и сиди. Токмо гляди, под матицу не садись…
– Отчего же мне дома сидеть? Я готов к путешествию!
– Ты-то готов, да обратный путь тебе заказан. Обидно же будет умирать с книгою нечитаной?
Брюс вздрогнул, вытянулся в струнку, словно в предсмертной горячке, после чего обвял и спросил обреченно:
– А разве не избегнуть смерти, если ведомо, где она ждет?