– Я всегда держу слово. – И повторился: – Я оставлю тебя таким, каким нашел восемь лет назад.
Он подошел к столу, раздвинул цветы в вазе и пристроил между ними удаленный орган. Прошептал:
– Символ…
Его услышал Гвидон.
– Символ чего?
– Жизни, дубина. – И Вергельд неожиданно рассмеялся.
Он и его люди покинули дом, оставляя в нем все еще агонизирующее тело хозяина и труп его сына.
Москва
Зал судебных заседаний свободно можно было назвать комнатушкой правосудия, заметил адвокат Алексей Николаев. Он много раз был в комнате для совещаний и был готов поспорить, что она на пару метров больше зала – с его пятью рядами кресел, местом для подсудимых, огороженным толстым плексигласом, «загоном» для присяжных заседателей и «сцены», где восседал судья.
Сегодня в этом зале было сравнительно пусто и тихо. Адвокат, прокурор, обвиняемая и пара караульных дожидались судью, который мог напугать кого угодно своим лицом, похожим на подтаявший холодец. Казалось, он мог в любую минуту потечь.
Прокурор толкнул локтем адвоката и, пожав плечами, сказал:
– К чему эта официальность? Этого я не пойму. Могли бы побеседовать с судьей в его хоромах или совещательной комнате. – Кивком головы указав на подзащитную за стеклом, Беркович выразительно сказал: – Одержимые не помнят, что с ними было. – Не дождавшись реплики адвоката, прокурор передал ему свой кейс со словами: – Подержи. Мне нужно в туалет сбегать.
– У тебя столько дел…
Алексей Николаев проводил его взглядом и снова сосредоточился на высокой спинке судейского стула. Ему оно не раз представлялось электрическим, и он в этом видел что-то вроде баланса. Собственно, судье в повязке на глазах по фигу, на чем он сидит и во что одет.
– Что наша жизнь? – задался он вопросом. – Игра. В теннис. Меньше. Ровно. Больше. Снова ровно. И снова меньше. И снова ровно.
Судья и прокурор появились одновременно. Беркович присоединился к адвокату, демонстративно вытирая руки носовым платком («Я чист»), первый занял место за столом.
– Объясните суть вашего обращения к суду, – раздался его чуть надтреснутый голос.
– Прошу ознакомиться с жалобой на незаконное применение органом расследования заключения под стражу Ирины Бекатору в качестве меры пресечения. – Николаев избегал называть подзащитных своими подопечными, оперировал только именами. – Я прошу мерой пресечения избрать подписку о невыезде.