– Ну что? – донесся до зэков вопрос Суковатого к вертолетчикам.
– А что... Будем думать.
– Думай не думай, а делать надо. – Суковатый посмотрел на часы, давая понять, что времени до вечера осталось не так уж много, неплохо бы и поторопиться.
– Успеем, – протянул один из вертолетчиков, щурясь на солнце.
Как и у всех шабашников страны, в их движениях, словах, походке ощущались ленца и сознание собственной значительности – от них в конце концов зависело, получится у заказчика что-нибудь или ничего не получится.
Спасаясь от жары, зэки расположились в тени здания и беседу Суковатого с вертолетчиками наблюдали со стороны. Пыёлдин сел рядом с вертолетчиком Витей, который смотрел на зеленую машину с бесконечной скорбью, немало, видимо, у него было связано воспоминаний с такими вот вертолетами. Пыёлдин положил ему руку на плечо и уже одним этим создал некую приятельскую задушевность.
– Знакомая машина? – спросил он, кивнув на вертолет.
– Моя машина, – негромко ответил Витя. – Семь лет я на такой отлетал, семь лет.
– Хорошие были времена?
– Знаешь, Каша, все, что было раньше... всегда кажется хорошим. Я даже так скажу... Состаримся – эту тюрьму будем вспоминать со слезами на глазах... И сейчас вот... Верни мне все, что было... И большего счастья нет на земле. А ведь тогда-то мы материли жизнь... И денег мало, и одежка не та... И женщина, которая убивается по мне, тоже не больно красива, где-то есть краше...
– А еще полетать хочешь? – спросил Пыёлдин безжалостно, прерывая причитания вертолетчика.
– Чего об этом трепаться... А мне сидеть еще четыре года, как в песне поется... Душа болит, так хочется домой...
– А мы и не трепемся, – тихо проговорил Пыёлдин, глядя в слепящее небо. – Мы готовимся.
– К чему? – побледнел Витя.
– К отлету, – ответил Пыёлдин и продолжал щуриться в небо и улыбаться, как улыбаются собаки в жару – легко, беззлобно, просто потому, что так сложились складки на морде. Потом Пыёлдин опустил голову и так же, осклабившись, продолжал смотреть в пространство двора, на начальство, на конвоиров, которые тоже, изнуренные зноем, жались в тень и маялись от безделья, не зная, куда пристроить свои обшарпанные автоматы.
– Не понял! – отрывисто сказал Витя и резко повернулся к Пыёлдину.
– Ты вот что, Витя... Не дергайся, понял? Веди себя как я, например... Лениво, бестолково, глуповато... Открываю тайну... Хочешь?