– Хорошая девочка, – усмехнулась
Зеленая. – Итак, амнезию вампиру на три дня мы обеспечили. Теперь
это.
На этот раз камень был зеленым и
теплым на ощупь, а буквы серебристыми. Но мне уже надоела игра.
Очень хотелось спать. Глаза слипались, все расплылось в тумане, а
где-то вдалеке русалка зачем-то требовала:
– Читай! Читай же!
– Устала, – прошептала я.
– Дай, помогу. – Маман появилась так
неожиданно, что я чуть было в воду не свалилась.
Камень у меня отобрали, но я как-то и
не сопротивлялась. Отрубилась я под возмущающиеся крики Зеленой и
мерно что-то читающий голос Маман. Читала она гораздо лучше, чем я.
С выражением.
Где-то вдалеке пробили часы полночь.
Спалось мне на этот раз гораздо менее удобно, зато без муторных
сновидений.
Разбудил громкий смех. Ну кто же такой добрый-то, а? Голова же
болит, за что...
С трудом продрав глаза, я села на полу, потирая виски. Боже, я
опять спала на земле? Но, вроде, в Магистрат вернулась... Почему я
в гроте Зеленой? И плывет же... как все плывет... и вставать как
неохота. Ну какого ж черта? Дома, называется, поспать нормально и
то нельзя!
– Во девки дают, – продолжал смеяться Призрак. – Хорошо
гуляют!
– Замолчи… – зло прошипела я. – Итак голова раскалывается…
В ответ меня от души окатили холодной водой, и к смеху Призрака
присоединилось не слишком доброе шипение Зеленой.
– Ты хоть соображаешь, что натворила?
– Не-е-е-е-е-е… – протянула я, усиленно стараясь вспомнить
вчерашнее. Как шла в грот с Маман помню, как Маман отрубилась
помню, как начала пить с Зеленой помню. Люди, что дальше-то было? И
почему Призрак продолжает ржать, а Зеленая обиженно водит по воде
хвостом и глаза ее гневом горят, как два изумруда. Хороша!
Хороша-то хороша, но злится-то она чего?
Что я натворила? Хорошо Мадам рядом не наблюдалось. Может, хоть
тут пронесло, и она не была свидетелем моего, несомненно,
эффектного выступления.
– Э-э-э-э, – начала я перебирать варианты. – Я вчера пела?
Пою я... очень плохо. И только пьяная или когда никто не слышит.
Но Зеленая лишь выплюнула в ответ короткое:
– Нет! – и я поняла, что дело плохо. Очень плохо, потому что
песни мне еще простят, может быть, а тут явно что-то похуже.
– Танцевала? – похолодела я.
Танцевать я совсем не умею... но мало ли. Говорят, пьяный умеет
все! Или думает, что умеет.