Ли молчала некоторое время. Я видела ее профиль, строгий,
незнакомый, ее сжатые губы, глаза, блестевшие от невесть откуда
взявшихся слез...
— Я остаюсь в городе, - сказала вдруг Ли. - Заодно и с
твоими новыми друзьями поближе познакомлюсь. Может, они и мне
понравятся.
— Уверена, что понравятся. Но с чего так внезапно?
— У твоего Саши есть девушка?
Я нахмурилась.
— Он не мой. У него всегда кто-то есть, он же школьная звезда,
такой никогда без внимания не остается. Но о постоянной я не
слышала. Говорят, что он холоден… и излишне разборчив. Хотя я
думаю, что он просто боится до конца раскрыться, боится, что его
ранят.
— Хорошо, значит, у него будет девушка. Не смотри на меня так,
Катя, Саша — мой хозяин.
После окончания школы, по мнению родителей, Саша сошел с ума. Он
категорически не захотел «тратить временя на какие-то там
университеты», бросил все и уехал из города вместе с новым
партнером по танцам, Ли, чтобы «увидеть мир». А через месяц мне
прислали странную фотографию: Саша, смотревший на меня неожиданно
теплым, умиротворенным взглядом, сидел в кресле, подглаживая голову
лежащего у его ног тигра. Таким Сашу я не знала. А, может, я его
вообще никогда не знала? Настоящего? Ведь есть что-то, за что Ли
его любит.
На обороте было написано: «Твоя тигровая Лилия».
Я тогда лишь усмехнулась и заказала для снимка рамочку
пошикарнее. Такой красоте нашлось почетное место на столе в
кабинете.
— Это ваш парень? — спрашивали редкие посетители.
— Да нет, просто очень хороший друг, — отвечала я, пожимая
плечами.
Кажется, мне не верили. Саша действительно был так красив... и
смотрел с фотографии таким влюбленным взглядом... сердце таяло.
Тихо было… тревожно. Размазывался свет лампы по натертому
паркету, бился в окно мотылек, тикали в углу часы.
А в зеркале отражалась я.
Или не я?
Ехать никуда не хотелось. Совсем не хотелось, до дрожи в ногах.
Ну и что, скажите на милость, я там забыла?
А говорят, все девчонки о таком мечтают. О ярко освещенном
бальном зале, отблесках хрусталя на стене, на начищенном паркете. О
душном запахе цветов в огромных вазах и зеркалах во всю стену. А
еще, наверное, о медленном, ласковом вальсе. И шелесте шикарное
платье, ласке дорогой ткани, и притягательном кавалере,
восторженном шепоте: «Боже, какая пара»…
Идиотские мечты, совсем не для меня. Ненавижу толпу. Тем более
чопорную, задирающую носы. Ненавижу яркий свет: он не для моих
чувствительных глазок. Терпеть не могу вальс: плачет горючими
слезами моя женская гордость. Позволить мужчине, пусть даже и
красавцу, собой управлять? Оттоптать ему обе ноги и нарваться на
насмешку? Да ни в жизнь! Терпеть не могу цветы, мне все время
кажется, что они медленно умирают… и этот аромат умирания кружит
мне голову. Цветам место там, где и смерти — на кладбище, а вовсе
не на празднике.