Те, посмотрев на моё искажённое от
ярости лицо, вняли предупреждению, и дорогущую медь теперь лили в
формы только после того, как неоднократно убеждались в том, что их
глиняно-соломенные формы полностью готовы. Я пытался перевести их
на гипс, но потерпел неудачу, монахи были совершенно непрошибаемы,
и я попросил сеньора Франческо подыскать более прогрессивных
товарищей, перекупая их у монастырей за любые деньги. Он пообещал
заняться, а пока я мучился с тем, что имелось. Причём эти ослиные
головы даже готовые изделия назвали специально, чтобы мне якобы
было стыдно, «колокола Дандоло». Если бы они знали, как и для чего
будут звучать эти «колокола», думаю, по-другому бы заговорили, но
пока я никого ни во что не посвящал.
Даже непонимающим компаньонам,
смущённым моей новой просьбой бросить клич среди городских и
деревенских жителей, чтобы те соскабливали белый налёт с выгребных
куч, туалетов и привозили к нам в Арсенал, где я всё скупал до
малейшей крупицы, я не говорил, зачем мне это. Ошалевшие от
халявных денег люди за пару недель забили все свободные склады, а
сеньоры Франческо с Бертуччи лишь разводили руками, не имея ответов
на вопросы, которыми их мучали все знакомые — зачем они в таком
количестве покупают говно? Остряки даже предлагали им каждодневные
свежие поставки в любых количествах, но те лишь хмурились и
переводили все стрелки на меня.
Одна была радость. Заслышав, что я
набираю алхимиков, ко мне толпами потекли проходимцы и мошенники
всех видов и возрастов, предлагающие за сущие гроши научить меня
производить золото из свинца. Для этого им нужна была лишь
лаборатория и золото, естественно, для опытов. Из этой толпы я
выбирал методом опросов и простейших химических опытов самых
толковых, которые хоть как-то приблизились к попыткам понимания
сути вещей, остальных же стал вешать прямо на сваях пристани,
обзаведясь за короткий срок небольшим собственным лесом
висельников. Правда, мама попросила их быстро снять, поскольку
мертвецы пугали как слуг в доме, так и прибывающих гостей, но зато
желающих попользоваться моей добротой на халяву среди различного
вида бродяг резко поубавилось. Менестрели, так те давно не
приближались к нашему дворцу на полёт стрелы. После похода Генриха
VI, а конкретно взятия Палермо, музыкантов почему-то люто
невзлюбили жители Сицилии и ближайших материковых городов, вешая и
гоняя розгами их почём зря. И эти балаболы теперь почему-то
ополчились из-за этого на меня, тренькая гнусные стишки и сонаты
про меня во всех тавернах и городах, но всё время держась от
Венеции и дворца Дандоло при этом, как можно дальше.