– Через час чтобы дома были, все ясно? Я блинов напеку.
– У-у! Опять блины! – заканючила Сонька.
– А ты что хочешь? – осадила ее сестра. Когда в прошлом году, упав с крыши дома во время расчистки кровли от снега, умерла мама, Дорофея по праву старшинства приняла на себя заботу о младших. И приходилось ее слушаться, а что было делать?
– Я пельменей хочу.
Дорофея ничего не ответила и сердито вытолкала детей за порог. Максим только мельком подумал, что София и так знает – между рамами нет ни кусочка мяса, так что могла бы и промолчать. Девчонка, что с нее возьмешь?
Они ссыпались с лестницы, чуть на растоптав соседку с первого этажа, которая выкатывала во двор коляску с молчаливым младенцем. Она только недавно родила и еще не совсем привыкла к своей новой, взрослой роли, а потому только вздохнула, проводив ребят завистливым и одновременно снисходительным взглядом. Правда, потом тут же склонилась к фанерной коробке на колесах и забормотала что-то невнятное, глупо улыбаясь.
А Моховая уже буквально кипела от “маленького народа”, как, впрочем, и все остальные улицы Ориена. Что-то еще днем будет, когда пройтись по последнему, серому снегу, притоптанному множеством подошв, выберутся горожане постарше!
– Плыви, пельменница! – крикнул Максим и толкнул Соньку на ледяную полосу, уже и без того полную ребят. Взвизгнув, девочка упала на какого-то парня в рваном треухе, и они с уханьем покатились вниз, к подножию улицы, где возле крутой лестницы, ведущей к пристани, образовалась внушительная гора лежалого снега.
Особой доблестью было скатиться к ней так, чтобы проскользнуть между повозкой и лошадью, если повозка была конной, или перед самым носом у механического тарантаса. Шоферы и возницы оглушительно ругались, крутили рули или натягивали вожжи, рвали тормозные рукоятки или охаживали крупы лошадей, а то и назойливых детей кнутом. Уже через четверть часа Максим не только потерял сестер и брата из виду, но успел вымокнуть и донельзя устать, да и проголодаться. Солнце поднималось все выше, и лед постепенно таял, холодной влагой проникая сквозь варежки и полы потертого тулупа.
Мальчик уж совсем было собрался идти домой, как ему встретился Ефрем.
– Привет! – вскричали они разом, наминая друг другу бока.
– Давай в упряжке, – предложил Ефрем.
– Ну давай разок, да я пойду, а то блины остынут. Поздновато ты вышел.