Мы их зовём «Золотая орда», потому как золото любят и прочие
ценности, что в Улье не в ходу. Да и органы тоже любят вырезать. У
них как бы своя тема на этот счёт, но учитывая, что их патриархи
вдруг начали жить по двести лет, я знаю, куда их тянут. Другие
зовут зебрами. Что то, что другое, вполне верно.
- Зебры?
- У них флаг, типа «инь-янь». Чёрный низ, белый верх, разделены
волнистой полосой. Внизу белый крест, наверху чёрный серп. И
камуфляж предпочитают из черно-белой полоски. Потому и стали
зебрами.
- А где мне Крис искать? Я чувствую, что она жива и где-то
далеко на востоке. На юго-востоке.
- Красивая?
- Да.
- Тогда в Лас-Вегасе. Есть такой стаб у базы «Адеков».Люди из
стаба сотрудничают с внешниками, но тут, типа, никто ничего
доказать не может. Политика, мать бы её так! А там бордель ещё тот.
Все туда стремятся. Наш брат падок на секс и все, что с ним
связано, а там удовлетворят любые загоны любого извращенца. Многие
бегают туда, под шумок. Но штурмом брать эту цитадель, не по зубам
даже полноценному стабу, вроде Высотки.
«Сдохни, сдохни, сдохни, сдохни!!!» - эта мысль молотом
стучалась в голове Стрелка.
Да, Крис, сдохну, но возьму штурмом этот долбаный Лас-Вегас. Не
оставлю от него и камня на камне. А то, что останется, засыплю
солью!
- Эй, парень, что с тобой?! – вскочил со своего места Бумеранг,
в очередной раз откидывая злополучный пластиковый стул. – Ты
чего?!
А Стрелок просто рычал раненым зверем. Стол отлетел в сторону.
Из глаз парня текли кровавые слезы. Тот только рычал, бросая
невидящие взгляды темными глазами с черным зрачком в центре алого
от лопнувших капилляров белка.
- Крииис! Криииис! – хрипел он, царапая булыжник декоративной
мостовой.
****
Крис****
Крис была не в себе. Ее сознание провалилось куда-то в глубины
памяти и фантазий, оставив тело на одних рефлексах. Вот ее любимая
набережная на закате и сильная мужская рука на плече. От него веет
спокойствием. Она кладёт голову на плечо своего парня и
счастливо жмурится, ловя щекой последние лучики заходящего солнца.
Вот она баюкает маленькое тельце ребёнка, напевая песенку. За окном
стрекочут цикады, а прохладный, ночной, летний ветерок
колышет занавески, приятно обдувая лицо. Отличить правду от
фантазий она уже не может, да и не желает. Ее больше не интересует
внешний мир. В нем слишком много боли, страха и страданий.