Я ехал и думал – а почему это татары стрелами нас не закидали? Сначала они по своей степной привычке крутят перед противником своеобразную карусель, забрасывая тучей стрел, выводя из строя людей и лошадей, и лишь потом идут в атаку. Не потому ли, что колчаны пусты были? На кого же они их израсходовали и не успели пополнить запас? Боюсь, за лесом нас ждет нерадостная картина побоища.
Через лес ехали осторожно, поглядывая по сторонам. Сразу на опушке нашим взорам открылась страшная картина – татары перебили русскую дружину. Случилось это утром, еще не были убраны шатры, почти все убитые русские воины были без кольчуг, без щитов, многие – босые. Стало быть – лагерь застали врасплох, кто-то успел схватиться за меч, но некоторые и погибли во сне. Русское авось!
По своей земле едем, чего бояться? Довыеживались!
Я медленно проехал по лагерю. Человек пятьдесят убитыми, раненых не видно, добили. Боярин с помрачневшим лицом вышел из шатра, махнул горестно рукой:
– Старого друга моего, боярина Епифанова зарубили, да и дружина его – вона, вся лежит. Все, хлопцы, расседлывайте коней, похоронить православных по-людски, по-христиански надо.
Ну что же, для воина хоронить боевых побратимов – дело знакомое. В телегах боярина Епифанова лопаты нашлись; сменяя друг друга, выкопали братскую могилу и, завернув в холстины, похоронили всех. Боярин Охлопков за неимением священника прочел молитву. Собрали оружие убитых, сложили в телегу. Плохо – лошадей нет, всех татары увели. Ладно, подойдет наш обоз – там есть запасные лошади. Грех оружие бросать – дорог металл, да и в бою пригодиться может.
Поужинав, в молчании улеглись на ночлег. Я полежал, покрутился на лошадином потнике, сон не шел. Вырубили татары дружину епифановскую, на нас напали, стало быть – недалеко где-то. Может, и ушли, да сомнительно, что далеко. Пока им сопатку до крови не набьешь, будут грабить, убивать, брать в плен.
Пленные – это живые деньги, их с немалой выгодой они продают на рынках Кафы или Стамбула. Стоп! Нападали одни конные, обоза за ними точно не было. Тогда вопрос – где пленные? С ними татары точно далеко не уйдут. Значит – недалеко где-то. Вот только где? От этого может зависеть наша жизнь, ведь басурмане вполне в силах напасть на наш небольшой лагерь.
Я поднялся, прошелся вдоль опушки. У самого леса меня окликнул дозорный из наших, но, узнав, успокоился. Стало быть, выставил все ж таки десятник дозор, может быть, и не один.