– Всё это чушь! – заявил вдруг Филькин, у которого коэффициент гениальности оказался самым низким. – Говорила же нам Броня Андреевна, что у первобытного человека лоб был маленький, а мозг – почти такой же, как у нас, только неразвитый.
– Точно! – поддакнул Дубасин.
– Когда это Броня Андреевна говорила такое? – насторожился Семен.
– Как это «когда»?! Только что же она рассказывала нам про первобытного человека. Ты где был?
– Разве была история? По расписанию математика…
– Проснулся! – засмеялись вокруг. – Урок же заменили, ты что, с неба свалился? А еще гений!
– Какой он гений?! С чего вдруг? – выкрикнул Филькин. – Его же не обмеряли!
– Надо обмерить, надо обмерить, – забеспокоился Дубасин.
Однако в эту самую минуту раздался звонок.
– Ладно, – решили все, – после урока обмеряем.
Семен Никаков сидел, склонившись над своими бумагами. От недавнего ощущения собственного величия и торжества мало чего осталось. Он украдкой ощупывал свой лоб, и ему воображалось, какой поднимется хохот, если его коэффициент гениальности получится меньше ноля целых четырех десятых. И еще ему было странно, как это целый урок истории выпал у него из головы…
Тут он почувствовал толчок в бок. Светка Мямлина с округленными глазами делала ему какие-то знаки в сторону доски. Ничего не понимая, Семен посмотрел в указанном направлении и увидел учителя математики Геннадия Сергеевича, в упор глядящего на него.
– Ну? – сказал учитель.
– Что? – спросил Семен.
– Отвечай на вопрос.
Возникла пауза, под конец которой в классе послышались смешки.
– Да-а, Никаков, – вздохнул Геннадий Сергеевич, – у тебя, я вижу, хроническая рассеянность, прямо как у гениев. Садись.
Под общий смех Семен сел, но тотчас же хлопнул себя ладонью по лбу. «Рассеянность! – едва не закричал он. – Вот показатель гениальности! Нужна поправка на рассеянность!» Он схватил листок бумаги, калькулятор, ручку и, словно боясь упустить момент озарения, принялся торопливо нажимать на клавиши и записывать цифры. «„Аш“ (фактор гениальности), – едва слышно бормотал он, – равняется: к „иксу“ (коэффициенту гениальности) прибавить „икс“, умноженный на „цэ“, где „цэ“ – отношение времени пребывания человека в рассеянном состоянии… к времени его пребывания в состоянии бодрствования…»
Разумеется, он ничего не слышал и не видел из того, что происходило на уроке. Да и какое это имело значение! Ведь он, Семен Никаков, выводил новую, теперь уже окончательно верную формулу человеческой гениальности!