– Ты всю оставшуюся жизнь собираешься простоять в дверях? – осведомился киммериец, прислоняя снятые ножны с мечом к хрупкому на вид одноногому столику. – Это всего лишь комната.
– Знаете, капитан, я лучше снаружи подожду, – пробормотал Вайд, пятясь и выскакивая обратно в более опасный, но зато ставший уже привычным коридор. – Да и идет кто-то…
– В разговор не соваться, слушать во все уши. И не вздумай соблазнять эту пугливую красотку! – нарочито строгим тоном предупредил северянин.
– Больно она мне нужна… – и Крысенок, оправдывая свое прозвище, юркнул за декоративную колонну между гобеленами и исчез.
Чабела, вырванная из веселой круговерти дворцового праздника, быстрыми шагами шла по коридору так быстро, что перепуганная служанка едва успевала за ней. Принцессу не зря называли «розой Кордавы» – при несколько полной фигуре она была очаровательна, с ее ясными темными глазами, алыми пухлыми губками и наследным носиком с заметной горбинкой. Длинные черные косы, переплетенные блестящими нитками жемчугов, бархатное темно-бордовое платье с белыми кружевами – покорительница сердец и вдохновительница подвигов… Чем-то она была похожа на Санчу или, скорее Санча на нее, с одной маленькой разницей – Чабела родилась принцессой, а Санча безуспешно пыталась походить на таковую.
Не войдя, а влетев в комнату, Чабела тихонько ахнула и, напрасно пытаясь придать от природы смешливому голосу строгость, спросила:
– Почему вы никогда не приходите, как все люди?
– Потому что, как известно всем, я дикий и неотесанный варвар, – ухмыльнулся Конан, поднимаясь с кресла. – Тебе ли этого не знать?
– Все время забываю… А я и не знала, что вы вернулись, капитан. Как прошло… м-м-м… плавание?
– Лучше, чем можно было ожидать.
Чабела подняла с подноса, лежавшего на маленьком круглом столе, крохотный бронзовый колокольчик и дважды позвонила. В дверь тут же просунулась несколько успокоившаяся служанка:
– Я здесь, ваше высочество!
– Аргосского, милочка, – Чабела оценивающе взглянула на снова занявшего кресло киммерийца, подумала и добавила: – Побольше…
Служанка убежала и вскоре вернулась с подносом, на котором красовались две вместительные оплетенные бутыли, плоское блюдо с темным местным виноградом и бледно-желтыми ранними персиками, а также два высоких серебряных бокала с вычеканенными на них виноградными листьями.