Достаем лопаты; переворошив, частично сбросив на землю наш груз, добираемся до бревен, предназначенных для растопки печек.
…Дождь. Нескончаемый садистский дождь. Застывший, словно навсегда вросший в землю силуэт вездехода. Серые, шатающиеся, похожие друг на друга фигуры коллег. Лица уже не просто хмурые, а мрачно-ожесточенные. Ковыряем вокруг вездехода полужидкую глину, которая тут же снова оплывает в канаву, а вслед за ней – и мы. Хочется упасть в эту грязь и не шевелиться. Подсовываем под гусеницы бревна, крупные валуны. Вездеход рвется то вперед, то назад, но, похоже, только сильнее погружается в трясину.
Обступившие нас горы, чудится мне, взирают на нас без малейшего сочувствия, скорее даже злорадно. Вездеход стоит, время стоит, идет лишь дождь да мы, покачиваясь, откинувшись назад и широко расставляя ноги, таскаем устрашающие валуны.
Как бы я хотел, чтобы это был сон. Если бы это был сон, то рано или поздно ему пришел бы конец. А это, я не уверен, что когда-нибудь кончился.
…В неприютной тьме, спотыкаясь, несколько раз перепутав стойки, собираем кое-как каркас, натягиваем на него пластиковую оболочку, втаскиваем печку, мешок угля.
По всей палатке висят на шнурах мокрые капающие шмотки, на раскалившейся печке шипит кастрюля с водой для макарон. Ничего, живы пока.
– У нас же есть заяц, – вспоминает Сергей. – Давайте сварим, раз уж убили.
– Да ну его! Не охота возиться, – мямлит кто-то. – Его еще искать надо.
– Тушенку откроем, быстро куснём – и спать, – решает главный.
Закрываю глаза и вижу всё то же – камни, бревна, дождь…
Камни, бревна, дождь… Глинистая жижа, хлещущие по спине и голове струи, рев двигателей – отчаянный рев попавшего в западню зверя. Дрожа от натуги, вездеход сдвигается на полметра, после чего мы выворачиваем ломами ушедшие в плывун бревна позади него (те, что не совсем утонули) и переносим вперед.
– Я вообще-то не нанимался на такую работу, – швыряя лопатой грязь, отплевываясь от дождя, приподнимает злое, забрызганное глиной лицо студент Ленька.
– Никто не нанимался, – рычит Никита, с упорством Сизифа подкатывая снизу неподъемную глыбу.
Результат многочасовых нечеловеческих усилий – наш броневик на пьедестале из двух гряд камней.
– Памятник самому себе, – устало острю я во время короткого перекура.
– Что дальше-то? – как на врагов скалится на водителей Антон.