И влюбе из тварного входа без твёрдого выхода
Тайну босую путящую в духе и в букве
По тонкой как люди субстанции вдоха и выдоха
Первое слово, из иврита, здесь оказывается вовсе не отсылкой к талмудическому миру, а единственным способом вещей сказать о себе, что они возникли и что они хороши. Младенец пробуждает мир для себя криком; но если хочется бодрствовать в мире, любить мир, как младенец, довольствоваться дарами мира, но при этом сохранять покой и безмолвие, – тогда и нерасчлененное пожелание, чтобы всё было хорошо, будет работать как единственный способ благословить мир своим присутствием. Там, где у поэта старого типа был бы антураж практических, работающих символов, все эти «отражает», «действует», «слабеет», «раздается», которые движут речь навстречу бытию, – там у Риссенберга оказывается сотворение слова.
«Путящий» – путающийся, прокладывающий путь и к(р)утящий, будто винт, вгрызающийся в породу. Где другой поэт воспользовался бы определением, скажем, «эксцентричный», или описывал бы вихрь подручными средствами, или раскручивал бы вихрь эпитетов и сравнений, – Риссенбергу достаточно просто сказать слово, сжимающееся в точку субъективного видения ситуации, при этом решительно выступившее на своем пути, решительно заявившее нам о нашей собственной ситуации. А ситуация ясна: в нашем мире мы живем на коротком дыхании, не можем загадывать на завтра, сами толком не знаем, что случится через минуту. Романтиков в их скорби о неведомом будущем утешали историки, «пророки, предсказывающие назад», гадающие по впечатлениям, которые уже разыграны, как карты, и потому не нуждаются в дополнительных подпорках из сплавленных слов. Риссенберг всегда играет открытыми картами, и сплавленные слова, вроде «путящий», позволяют продолжать игру, не боясь, что карты вдруг закончатся.
Эта игра открытыми картами – ключ ко многим стихам Ильи Риссенберга, которые можно с большой долей условности назвать «политическими». Это вовсе не политика в привычном смысле, когда по содержанию политических концептов гадают о будущем, а поэт помогает быстрее гадать. Политика в поэзии Риссенберга не мечет догадки на стол, но терпеливо картографирует будущее:
Веруя, миру помог бежать я,
Войноборонец передовой:
Серденьку в миг двуединый сжатья,
Матиньке душу вернём домой!