Дина была права, у него даже нечего разбить, а ему очень хотелось запустить чем-то тяжелым о стену. Ваза, кстати, бы подошла. Остается лишь собственная голова, но вряд ли если он станет биться ею о стенку, это как-то поможет исправить ситуацию.
Стоило Дине уйти, как все чувства испарились, и он встал столбом посреди комнаты, словно остановившийся механизм, которому отключили питание.
Затем надел свитер, взял сигареты с зажигалкой и вышел на крыльцо. И увидел Дину. Она сидела на скамейке у него во дворе и пыталась заплести косу.
Закурил, а затем прислонился к перилам. Смотрел, как дрожат и путаются длинные пальцы, и чувствовал себя злодеем. А ведь он почти завязал с куревом! Максим потушил сигарету и подошел к девушке.
— Дина, пойдем в дом, — он протянул руку, но тут же убрал, увидев, как она вскинулась. На миг даже показалось, что среди тонких пальцев мелькнули острые коготки. — Мы оба наговорили лишнего. Давай сейчас вернемся, ты поднимешься наверх в гостевую спальню, а утром мы спокойно поговорим.
— Подержи, пожалуйста, — она повернулась к нему спиной и протянула одну косу.
Максим послушно взял косу в руки. Тяжелая! Но ему больше нравится, когда они распущенные. Совсем недавно он зарывался в них рукой и… Что же он наделал, придурок?
Дина что-то там плела, скручивала, забрала у него косу, бросив «спасибо», а затем поднялась и покрутила головой.
— Ну как?
— Ужас, — честно сказал Макс.
— Вот и хорошо, — она удовлетворенно кивнула, — теперь точно никто не прицепится.
Он попытался поймать ее за руку.
— Дина, пойдем в дом.
Она увернулась и пошла к воротам. Максим догнал и снова схватил за руку.
— Садись в машину, я тебя отвезу. Я не отпущу тебя одну.
Дина развернулась и, с шумом втянув воздух, выдала на выдохе. Получилось немного зловеще:
— Меня воротит от тебя Домин. От тебя, твоего дома и твоей машины. Пожалуйста, не приближайся ко мне больше. Никогда.
И вышла на улицу.
Он продержался минут семь. Ну, может восемь. И даже пытался делать вид, что спит. Улегся в гостиной на диване и закрыл глаза, а уже через пять минут сидел одетый в машине перед открывающимися воротами.
Он не должен был отпускать ее одну, но последние слова хлестнули словно пощечина. Максим целых семь или восемь минут был уверен, что ему абсолютно безразлично, как Дина доберется домой.