…Всюду лакеи и билетеры были во фраках или в ливреях с золотыми пуговицами и галунами, как в императорских театрах. Они, не стесняясь, шмыгали по всем направлениям зрительного зала, мешая актерам играть, а зрителям – понимать и слушать то, что происходило на сцене…Но вот однажды, вскоре после отмены выходов артистов на аплодисменты, я заметил группы запоздавших зрителей, бегавших по переулку нашего театра: они торопились до начала спектакля усесться на свои места. Что же случилось? Актеры перестали повиноваться зрителям, перестали выходить на их вызовы. Не чувствуя себя более полновластным хозяином в театре, зритель подчинился нашему правилу, хотя и с запозданием.
…Наиболее важная работа предстояла с артистами. Надо было спаять, слить воедино, привести к одному знаменателю всех членов труппы – молодых и старых, любителей и профессионалов, неопытных и опытных, талантливых и неодаренных, испорченных и нетронутых. Надо было ознакомить новых членов труппы с главными основами нашего искусства".
Станиславский был в молодые еще годы потрясен игрой Сальвинии Моисси, Ермоловой и Федотовой, Ольги Садовской и Михаила Садовского. И когда молодой любитель, никому не известный Алексеев (Станиславский – взятый позже псевдоним) восхищался поразительной жизнью великих артистов в сценических образах, он задумывался над тем, по каким законам совершается это волшебство. Станиславский стал по-настоящему счастливым человеком не просто потому, что искал, но и нашел. Он ничего не придумывал умозрительно, а вывел открытые им законы, наблюдая за игрой корифеев отечественной и мировой сцены. И когда Станиславского спрашивали, в чем состоит смысл его системы, он отвечал: «Система – это сама жизнь».
Станиславский при жизни стал признанным учителем и воспитателем артистических поколений. Но он никогда не заявлял – не считаем этого и мы, – будто система может творить таланты. Она только служит им. Ее предназначение – утверждать на сцене правду жизни, высокие идеалы гуманизма и гражданственности. Сам Станиславский расценивал свою театральную деятельность как гражданское служение России, служение прогрессу духовной культуры и всего человечества.
Таким образом, театр Станиславского и Немировича-Данченко – МХАТ – стал одним из центров художественного движения новой эпохи.