Азеф проводил террор, не считаясь ни с материальными, ни с людскими жертвами. «Вы должны быть готовы ко всяким несчастиям, – говорил он Б. Савинкову. – Вы должны быть готовы к гибели всей организации до последнего человека. Что вас смущает? Если нет людей, их нужно найти. Если нет динамита, его необходимо сделать. Но бросать дело нельзя никогда».
И еще один пример. Когда встал вопрос о том, кому поручить изготовление снарядов в Москве, Азеф назначил Валентину Попову, которая в то время была беременна, да к тому же больна. На возражение своего помощника Бориса Савинкова Азеф равнодушно отвечал: «Какой вздор… Нам дела нет, здорова ли Валентина или больна. Раз она приняла на себя ответственность, мы должны верить ей… Я знаю Валентину. Она приготовит снаряды, и не о чем толковать».
Несмотря на такое категорическое заявление, Савинкову все же удалось уговорить Азефа не подвергать беременную женщину опасности, хотя он и называл это «сентиментальностью».
Среди эсеровской молодежи всегда было достаточно желающих уйти в террор. Азефу не составляло труда находить фанатиков, которые не разомкнули бы уст даже под виселицей. При первой встрече Азеф предпочитал оттолкнуть добровольца, объяснив ему с равнодушным видом, что в его помощи не нуждается. Только самые упорные имели шанс приобщиться к террору. Тщательность отбора принесла плоды.
Членам Боевой организации порой не хватало умения, у некоторых сдавали нервы в самый ответственный момент. Зато ни один из них, будучи схваченным на месте преступления, не выдавал товарищей. Азеф считал, что «люди учатся на делах. Ни у кого не бывает сразу нужного опыта».
В Боевой организации господствовала суровая дисциплина, боевики представляли собой сплошную солдатскую массу: «Манеры, костюм, даже лица казались однородными». Недоброжелатели говорили, что среди боевиков культивировался «кавалергардский дух». Считая себя элитой, они свысока смотрели на остальных эсеров. Будучи отличным психологом, Азеф не упускал случая пожаловаться своим подчиненным на то, что члены ЦК, не высовывавшие носа из заграничных убежищ, осмеливаются критиковать людей, которые ежеминутно рискуют жизнью в России. Не приходится удивляться, что боевики были недоброжелательно настроены к лидерам партии и признавали авторитет только своего руководителя. «Вера в Азефа была у них огромная, имя произносили с уважением, иногда с любовью», – свидетельствует А. Аргунов.