Клим навалился
своей широкой грудной клеткой на столик и затрясся от смеха. Катя вздохнула.
Ржущий Клим представлял собой не менее потрясающее зрелище, чем молчаливый.
Катя с
удовольствием бы любовалась им бесконечно, но позволить себе такую роскошь она
не могла. Дома ждали дети. Поэтому пришлось несколько раз стукнуть стонущего от
смеха Аверина по спине костяшками пальцев и добавить не очень вежливо:
— Я рада, что смогла тебя развеселить, но прости, мне пора.
Как-нибудь в другой раз посмеемся…
Клим,
продолжая смеяться, вытер уголки глаз, поймал ее за руку и покачал головой:
— Даже не думай. Никуда ты не пойдешь. Ты в самом деле решила,
что я столько искал тебя, нашел и теперь позволю так просто уйти? Я повторюсь,
я ошибся в тебе, и подумать не мог, что ты так въелась мне в мозг. Поехали ко
мне, Катя! — Клим смотрел на нее с недоумением, которое быстро сменилось
недоверием. Он крепче сжал ей руку и спросил опасно вкрадчивым голосом: — Скажи
честно, ты обо мне вспоминала?
— Поначалу да, вспоминала, — на самом деле она думала о нем
сутки напролет. Иногда во сне видела, но говорить об этом и не подумала бы.
Обойдется. — А потом мне стало не до
тебя. Извини.
Катя
виновато двинула плечами. В небе напротив начали сгущаться тучи, но она
говорила правду. После того, как над Мицубиси, в котором ехали ее старшая
сестра Алла с мужем Ильей, сомкнулись речные воды, ей в самом деле больше стало
не до Клима. Он остался в прошлой жизни, счастливой и солнечной.
А в новой
жизни у Кати были так и не пришедшая в себя мать, Матвей с Ванькой, которые уже
начинали называть ее мамой, хоть и через раз. И новое руководство, уверенное,
что работники с детьми — это ненужный балласт для компании.
И как
Катя ни старалась, вписать Аверина не получалось никуда при всем ее желании. Ну
не было ему места в таком раскладе.
Она
рассматривала сидящего напротив нахмурившегося мужчину, и где-то в самом
дальнем уголке души несмело шевельнулось отчаянное сожаление. Больше не
повторится та сумасбродная и безрассудная ночь, когда они оба не думали ни о
приличиях, ни об условностях. А просто упивались друг другом, забив на весь мир.
В голове
предательски зашептал тоненький голосок: «Да поезжай, Кать, всего один раз, ну что
изменится? У вас что так, что так ничего не получится, но одну ночь для себя ты
разве не заслужила? Позвони Людмиле Григорьевне, пообещай двойные сверхурочные
и пусть переночует с детьми. Всего одна ночь, последняя. Ты же сама этого
хочешь!»