Он понял, что офис надо брать, что там, где продают надежду, нужен и склад несбывшихся надежд, и даже слоган на ходу родился: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Потом он вспомнил, что за такой лозунг можно присесть, потому что это пропаганда фашизма, и тут же его сократил до «Оставь надежду!» – это уже другой коленкор, да и места на двери было маловато.
Когда он давал объявление про гениталии, менеджер, набиравшая текст, смотрела на него брезгливо, приняла за грязного извращенца, но про склад заинтересовалась – ей, видимо, было что сдавать. Она, стесняясь, спросила о режиме работы. Сергеев ответил безучастно, что режим круглосуточный, и предупредил, что склад платный, кратко пояснив, что у него склад, а не свалка чужих неприятностей.
Возвращаясь к метро, он опять прошел мимо своего будущего офиса и рассмотрел его внутренности: метр на два, значит, на складе есть место только для приемщика и стенда для мишеней.
Сергеев вернулся домой, сказал жене, что еще не все потеряно, и лег на диван разрабатывать расценки на несбывшиеся надежды. Он прикинул, что люди будут нести всяческую хуйню. Угадать, сколько брать за неродившуюся песню или надежду на мировой рекорд на стометровке, никто не возьмется. Он решил взять эти надежды за условную единицу измерения, сразу отказался брать деньги с детей за желанные пятерки и с ветеранов за декларации правительства о повышении пенсии.
Потом он принял твердое решение стоять за цену не оправдавших надежд баб и обещаний кредитов на поддержку малого и среднего бизнеса – тут он твердо понимал, что эти надежды могут нанести серьезный материальный урон ожидающим и цена должна быть спасением от будущих расходов.
В перерыве мозгового штурма Сергеев пошел на кухню выпить чаю – хотя можно было бы выпить и водки за новорожденный бизнес, но он отказался от своего желания, посчитав, что еще рано открывать «Журавлей» (теперь он решил пить экономически целесообразную водку «Журавли» вместо безнравственно дорогого «Стандарта») – птица счастья, синица, не затрепетала пока зеленой бумажкой с портретом чужого президента.
Во время чаепития в кухню влетел сын, не ведающий, что его будущее под большим вопросом рецессии. Он стрельнул в папу дротиком, и папу осенило – надежды и мечты нужно расстреливать при сдаче на склад, иначе они могут вернуться и опять трахать мозг их хозяина.