– Вы школы кончали, освоите все быстро.
– А если я неграмотный? – спросил Андрей.
– Если неграмотный, купи букварь.
Ребята захохотали. И Андрей понял: все! Сколько ни крутись, ничего не выйдет.
Теперь он навсегда стал Букварем, хоть метрики переписывай…
И хотя он окончил школу с серебряной медалью, был рослым, здоровым парнем и у себя под Суздалем целый год работал трактористом, на стройке все относились к нему как к юнге на корабле.
Он и сам понимал, что выглядит мальчишкой. Большие синие глаза его смотрели на мир удивленно, словно не могли поверить во все то, что происходило перед ними, и ждали еще чего-нибудь более удивительного.
И свое отношение ко всему, что он видел и слышал, Букварь выражал не спеша и не сразу. Смешило ребят и его «володимирское» произношение, медлительное, степенное и тоже чуть удивленное оканье.
На стройке Букварь открывал многое и часто принимался размышлять. Размышления его уже по инерции считались наивными. Огрызаться он не умел и сразу стал удобной мишенью для Кешкиных острот. Хорошо еще, что он не умел по-настоящему злиться и Кешке не всегда удавалось вывести его из себя.
Просеку рубили в трех километрах от палатки. Колышки, вбитые в саянскую землю, показывали дорогу поблескивающим на солнце топорам и старенькой поющей бензопиле «Дружба».
Колышки вбили в землю изыскатели и геодезисты. Они долго ходили по тайге, таскали листы черно-белых чертежей и радужно-лоскутные карты, смотрели на деревья, на валуны придирчивыми глазами теодолитов. Колышки были свежие, аккуратно обструганные, маленькие, как грибы.
Через час работы Виталий Леонтьев выкурил последнюю сигарету. Пошарил в карманах, подвигал «молниями» и ничего не нашел. Все, кроме Букваря и Спиркина, тоже пошарили в карманах и тоже ничего не нашли.
Стало страшно. Забыли.
Бросили жребий. Худенькую занозистую щепку с медовой каплей смолы вытащил некурящий Букварь.
– За час успеешь, – сказал Николай. – Час потерпим.
В палатке сигарет не было. Они лежали в охотничьем домике на коричневом покосившемся подоконнике. Букварь взял три пачки «Примы». Других на трассе не продавали. Потом подумал и взял четвертую. На всякий случай.
Побродил у палатки и около домика и крикнул:
– Ольга!
«Га! Га!» – пробасила соседняя сопка и замолчала. Стало тихо. Только Канзыба бежала и бежала.