– Тебе – нет. Но если непременно хочешь знать, спроси отца Тимофея, – тихо ответила жена, и Ермолов понял, что ответ ее окончательный. Такое происходило редко, но если уж случалось, то тут он терял бесповоротно всю свою власть. – А к Ларе не ходи. Пока по крайней мере. Не надо этого.
– Да почему? Что за глупости? – совсем растерялся Ермолов и от беспомощности не нашел ничего лучшего, как проигнорировать рекомендацию своей супруги.
Он прошел на второй этаж в спальню дочери. Женя не мешала ему, только отвернулась в сторону, словно не хотела видеть. В просторной, полной свежего воздуха комнате, было совсем темно. И однако витал весьма ощутимый запах тривиальной валерьянки. Ермолов ощупью добрался до кровати – шторы едва пропускали лучик лунного света, – и, нарочно производя предупредительный шум, присел на край разобранной постели.
– Ласточка моя, а кто пришел с приветом? – позвал Ермолов дочь, как когда-то в детстве. Рукой нащупал ее теплое плечико и скользкий шелк пижамки, но безмолвие, глубокое до трагичности, было ему единственным ответом.
– Ты бы лучше шел к себе. – В приоткрытых дверях показался силуэт Жени.
– Хорошо, раз так, – отозвался Ермолов, уже не зная, как поступить. Рассердиться и принять меры или допустить, что его крепость по непонятной причине встала с ног на голову, и попытаться эту причину отыскать.
Но он все же был бывший дипломат и действующий президент и тоже умел взять себя в руки. И Ермолов выбрал второй путь. Он с деланым спокойствием прошел в свой кабинет и потребовал от дежурного секретаря немедленно соединить с отцом Тимофеем. Пока за священником посылали машину, пока везли, наступило уже и завтра. Перевалило за полночь, но, по понятным причинам, Ермолов забыл и думать про сон.
Вот так. Стоит только чему-то случиться с Ларочкой, и все остальные его заботы летят к черту. А это ведь неправильно. Его долг – быть одному за всех и личное всегда оставлять во вторую очередь. И завтрашний день, тяжелый и заполненный до отказа, требовал от Ермолова полноценного отдыха. Но что поделаешь! Он не виноват, что поздно женился, зато накрепко и навсегда, что обожает, заметьте, родную дочь, и что дочь эта именно сейчас страдает по непонятной причине, и никто в доме не желает ему эту причину открыть. А заставляют его посылать зимней ночью за отцом Тимофеем, словно играют в игру, где он, Ермолов, всего лишь беспомощный шахматный король с ходом на одну клетку.