Брюс Мак-Нелл (Bruce Patrick McNall, род. в 1950)
Разорился на торговле антиквариатом.
Посмотрите на этих парней с Уоллстрит. Они держат в своих руках миллионы, а их ненавидит все человечество.
Брюс Мак-Нелл
Брюс Мак-Нелл безуспешно пытался растратить свое многомиллионное состояние на протяжении 20 лет, но с каждым годом становился все богаче. Каприз рынка превратил его деньги в пыль за считаные месяцы.
Ледяной ветер продувает главную улицу Цюриха. Десятки раскрасневшихся от мороза посетителей врываются в теплый мраморный холл отеля Baurau-Lac, пожимая друг другу руки и возбужденно щебеча по-французски и по-немецки.
Пестрая стая хорошо одетых господ налетела из Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и европейских столиц.
Они съехались, чтобы подобрать объедки со стола Брюса Мак-Нелла.
Мак-Нелл – 250 фунтов доброкачественной миллионерской плоти в двубортном темно-синем пиджаке – вплывает в холл за пару минут до открытия торгов в препаршивейшем настроении.
Сегодня он определенно предпочел бы быть где-нибудь в другом месте.
Зимой 1994 года, после 20 лет нескончаемого триумфа, Мак-Неллу приходится печально обозревать розничную распродажу своего горячо любимого мамонта – коллекции из 45 тыс. старинных монет, некоторые из экспонатов которой бесконечно знамениты.
Например, «Мартовские Иды» – золотая монета, отчеканенная по приказу Брута, дабы увековечить убийство Цезаря.
Мак-Нелл слегка разъярен. «Гиены, – шипит он, – они заработали на мне миллионы, а теперь собрались посмотреть на то, как мне будет хреново».
Гигантский рынок античных ценностей, который сделал Мак-Нелла богатым, обрушился в коллапс, увлекая за собой самого знаменитого магната послевоенных времен.
Придерживая пухлой щекой радиотелефон, Мак-Нелл сидит на помосте, как Будда, и наблюдает за торгами, одновременно поглядывая на экран своего компьютера.
«Мартовские Иды» приносят всего лишь $360 тыс.
Десять лет назад за них дали бы больше $500 тыс.
Один за другим лоты уходят к новым владельцам – за смехотворно низкие суммы.
«Проклятие! Я теряю миллионы, – бормотал Мак-Нелл на следующий день за обедом, поедая свою телячью отбивную. – Этот бизнес накрылся. Я тону. Если что-нибудь не изменится – я пропал».