Я терпел, когда они заново начали выворачивать ящики, которые мне
пришлось весь день собирать. Терпел, когда они сняли с петель кухонную дверь.
Терпел, когда они сожрали все запасы из холодильника. Даже замороженные
пельмени и мясо — и те слопали! Я терпел. Скрипел зубами, но терпел. Пока не
увидел лохматое зелёное страшилище. Этот франт разгуливал по дому в моём парадном
пиджаке и в моём же галстуке. И ухмылялся.
Я сжал кулаки и встал с кресла.
Наверное, так всегда бывает. Держишь себя в руках, держишь, а потом
случается какая-то ерунда, и ты — бац! – взрываешься.
— Ты, морда зелёная, — чеканя каждое слово, заговорил я. Вроде бы,
негромко заговорил, но голос каким-то чудом перекрыл стоявший вокруг гвалт. — Думаешь,
если ты глюк, то всё можно, да? Мебель ломать? Вещи таскать?
Я медленно наступал, чувствуя, как поднимается внутри что-то огромное, несокрушимое,
способное просто раздавить это страшилище. И страшилище, кажется, тоже это чувствовало,
потому что больше не ухмылялось. Оно нервно ерзало на месте и оглядывалось на
притихших сородичей, ища защиты и поддержки.
— Ты мне глючишься. Мне! — давил я зелёного. — Я твой хозяин!
Нависнув над испуганным кошмаром всем своим немалым ростом, я смотрел в
его расширенные глазища и понимал: вот, вот оно! Что такое это «оно», я не
знал, но бой был выигран. Поэтому коротко рявкнул:
— Сгинь!
И зелёный сгинул. Сбросил на пол мой пиджак и шмыгнул лохматым комочком
под диван, похоронив там вместе с собой и мой галстук.
— А вы… — я обвёл свирепым взглядом замерших чудищ. — Если сейчас же не прекратите
барагоз, то вам…
Что именно «то им», уточнять не стал, потому что и сам не знал. Но они
даже не пикнули. Только запереглядывались.
— Я спать. Всем сидеть тихо, и чтоб ни звука мне.
Сурово сдвинул брови, подобрал пиджак и пошёл в спальню.