Но брат к этой идее совершенно остыл. Предложили поехать бурильщиком нефтяных скважин в Корбинианское королевство, деньги давали неплохие, и он согласился. Бабушка возражала, мол, нельзя представителю столь славного древнего рода соглашаться на черновую работу, это порочит честь семьи. Но Алонсо взглянул на нее, на нас с сестрой, выразительно обвел взглядом дом и сказал:
— Бабушка, неужели жениться ради денег на девице, которая мне даже не нравится, менее позорно, чем работать? Я не могу смотреть, как вы здесь прозябаете в нищете. Я единственный мужчина в роду, и позаботиться о вас — мой долг. Не выполнить его — вот что позорно. А работа позорной не бывает, даже если она грязная.
Бабушка пыталась его убеждать, но он как стоял на своем, так и не отступился. Пришлось ей смириться. А я тогда подумала, что пойди я на работу в библиотеку, не пришлось бы ходить в тряпье, и было бы, в чем ехать в Академию.
Честь семьи не в том, чтобы не показывать свою бедность, а в том, чтобы поступать, как брат, который не кичился родовитостью, а делал все, чтобы нас вытащить. Из выдаваемой зарплаты он гасил основную сумму долга и отправлял часть нам на повседневные нужды. Но бабушка считала единственной повседневной нуждой возврат денег и все до эврика уносила в банк. Сумма, что лежала на нас тяжким бременем, начала таять. Появилась надежда, что к старости мне удастся все-таки купить новые туфли. А если очень повезет — то и две пары.
От беспросветной тоски хотелось временами выть. Единственное развлечение, что было доступно — разговоры с сестрой, которая была младше меня всего на год и так же тяжело переживала вынужденное затворничество.
Последний артефакт связи в нашей семье хранился у бабушки. Старенький, с постоянно выпадающими кристаллами, он продолжал работать, хотя вызовы на него поступали лишь от Алонсо, и не слишком часто. Брат старался экономить, его голос мы слышали лишь раз в две недели, по вечерам. Поэтому когда артефакт завибрировал в неурочное время, я почему-то сразу решила, что с братом случилось нечто ужасное. Бабушка, наверное, тоже: руки у нее дрожали, когда она нажимала на кристалл ответа.
— Соледад? — с легким недоумением переспросила она, и тут же облегченно добавила: — Ну конечно помню, разве тебя можно забыть? Сколько лет в одном пансионе! И каких лет — волшебных!