Что ему делать? Если бы такая же книга, только в другом, менее художественном, издании была им как-нибудь выужена из грязной канавы, он снес бы ее реставратору, после чего та стала бы как новенькая и прекрасно бы ему служила! Но как быть с этой книгой? Купить ее и вырвать иллюстрации – значит безнадежно ее испортить; купить и оставить как есть – значит держать у себя дома вместе с высоко ценимым автором еще и прилипшего к нему наглого детину, который начинает истошно вопить всякий раз, как хозяин книги обращается к ее нежно любимым текстам!
Оставим нашего книголюба размышлять у полки в магазине – ему трудно что-то посоветовать, – а сами спросим себя: так ли уж редко оказываемся мы в сходном положении? Конечно, современный читатель давно не испытывает точно таких трудностей. В случае особой необходимости он, как правило, воспроизводит для себя на ксероксе экземпляр подходящего ему издания, так что в определенном смысле вышеописанная ситуация уже устарела. Но устарела только внешне, так сказать по техническим обстоятельствам. Вот если бы напористые мэтры и те, кто мостит им дороги, вдруг устыдились своей бесцеремонности и вспомнили, что зритель, какой бы он ни был, все же достоин того, чтобы с ним считались, тогда можно было бы с чувством облегчения сказать, что описанный случай для нашего времени не показателен. А пока он очень даже показателен, и никакой прогресс множительной техники в этом отношении ничего сам по себе не изменит.
И, наконец, самое важное. В самом ли деле достаточно ссылки на принцип свободы самовыражения, чтобы оправдать ту деятельность, о которой выше шла речь? Не противоречит ли как нравственным, так и правовым основам свободы принуждение масс людей к потреблению неприемлемых для них эстетических ценностей? Общим местом является положение, что свобода одного человека кончается и переходит в произвол, когда начинает ограничивать права другого. из чего следует, что, осуществляя законно ему принадлежащую свободу выражать себя, художник – а с ним и тот, кто ему покровительствует, – совершает акт произвола, если тем самым лишает других членов общества права на приемлемую для них эстетическую среду.
Могут возразить: «На всех не угодишь!» Справедливо. Но это как раз тот случай, когда принцип демократии требует считаться с мнением большинства. Не предоставляя, конечно, большинству неограниченного права выбора, которое с неизбежностью перейдет в произвол противоположного рода, но давая ему безусловное право вето на такое оформление общественных мест, которое совершенно для него неприемлемо и служит формой его эстетического тре-тирования. Понятно, что такой подход сам по себе никак не может лишить меньшинство его законного права удовлетворять свои эстетические потребности как в специальных местах, так и приватно. Что же касается упомянутого права большинства, то современные методики репрезентативных опросов предоставляют для его реализации особенно благоприятные возможности.