Все это пахло литературным скандалом и должно было отпугнуть подписчиков. Булгарин пустил в ход старые, уже испытанные способы борьбы с конкурентом – но в этом начавшемся споре была и своя принципиальная сторона.
Пушкин писал о необходимости журнальной критики, измеряющей достоинства сочинений со стороны художественной или общественной, – и в этом полагал цель «Литературной газеты»; он оговаривался вместе с тем, что газета была необходима не столько для публики, сколько «для некоторого числа писателей, не могших по разным отношениям явиться под своим именем ни в одном из петербургских или московских журналов». С тех пор как Вяземский и Баратынский порвали с «Московским телеграфом», это относилось к ним более всего. Силою вещей газета Дельвига должна была стать органом писательской корпорации.
Булгарин отвечал на это, что не понимает, как можно издавать газету «не для публики, а для некоторого числа писателей»13.
Булгарин был по-своему прав: Пушкин допустил оплошность. Он вовсе не хотел сказать, что «Литературная газета» не нуждается в аудитории: без «публики» она была бы и бессмысленна, и невозможна. Речь шла о другом: должен ли писатель формировать свою аудиторию, способную разделить его сложную философию, его тонкий эстетический вкус, его общественные позиции, – или же он должен принять ее такой, как она есть, говорить на ее языке, внушать ей моральные правила, которые она может понять, и не требовать от нее ничего большего?
Не будем думать, что ответ на этот вопрос предрешен заранее для всех времен и исторических ситуаций.
«Северная пчела» к началу 1830-х годов имела 4000 подписчиков.
На «Литературную газету» в конце ее существования – подписывалось сто человек.
Пройдет несколько десятилетий, пока история переменит роли и перераспределит литературные репутации, пока массовый читатель созреет для Пушкина и его друзей. Сейчас еще их читатель – светское общество и образованные круги дворянской интеллигенции.
Сейчас Пушкин – «элитарен», Булгарин – «демократичен».
Сейчас две группы стоят друг против друга и завязывается борьба не на жизнь, а на смерть.
В январе и феврале на страницах газеты появляются только отдаленные предвестия приближающейся бури. Пушкин печатает свой критический разбор первого тома «Истории русского народа» – обширного сочинения, которое Николай Полевой противопоставил «Истории государства Российского» Карамзина.