Я смотрела в холмы и не чувствовала холода. Я представляла себе, как по желтой, усыпанной осенними листьями дороге подъезжает к замку свита могучего короля чужеземной страны, и сам он, сильный, широкоплечий, обветренный и закаленный в боях, соскакивает с черного как ночь жеребца, укрытого под седлом красной попоной, и громовым голосом кричит:
– Где моя дочь?!
Все в ужасе разбегаются, а Стерх, который почти оглох на одно ухо с тех пор, как в битве его ударили булавой по голове, беспомощно оглядывается и спрашивает в пустоту:
– Кто это? Чего это?
И только я одна бесстрашно выхожу навстречу бородатому исполину и говорю негромко, но твердо:
– Я здесь, отец. Я давно жду тебя.
Трудно поверить, но я слышала звук рога и стук копыт, и голоса слуг. Видела, как блестит на алебардах осеннее солнце и ветер раздувает знамена и плюмажи на шлемах. Я понимала, что все это неправда, но злилась не на себя, а на других, за то, что они не видят всего этого…
Когда море было спокойно, в его синей дали мне мерещились полосатые паруса и крутобокие корабли неведомого народа. На палубе самого большого корабля стоял все тот же черноволосый загорелый человек и, приложив руку к глазам, выискивал меня на берегу…
Сама я постепенно росла, но мои мечты почти не менялись. Мне было жалко расставаться с ними, ведь за долгие годы я до мелочей продумала экипировку каждого всадника, каждое слово, которое должен был сказать мне отец. Иногда я радуюсь тому, что он так и не появился. Ведь кем бы он ни был, он неизбежно разрушил бы мою мечту, и я возненавидела бы его за это…
Но однажды, в тысячный раз прокручивая перед своими глазами ритуал встречи (я сидела тогда на скамеечке у камина и смотрела в огонь), я вдруг обнаружила, что отцовский поцелуй как-то незаметно видоизменился, да и сам черноволосый воин как-то подозрительно помолодел…
Я люблю и умею размышлять о причинах явлений и, когда схлынула захлестнувшая меня волна стыда, я поняла, что уже не отец должен увезти меня из замка в новую жизнь…
У меня в спальне стояло большое бронзовое зеркало. То самое, в которое я смотрелась в детстве. Говорили, что прадед купил его у какого-то восточного купца-колдуна и подарил прабабке. Он любил наблюдать в нем неувядающую прабабкину красоту. Так пели дворцовые менестрели. Может быть, прадед и прабабка и вправду были счастливы.