— Черт с ними, выписывай.
Студент застрочил в книге, делегат
размашисто расписался и протянул бланк усатому.
— Вон, в углу у делопроизводителя
поставьте печать Петросовета и вперед, в арсенал. Телеги или
автомобили есть? Двадцать шесть ящиков с винтовками и пятьдесят
один с патронами.
— Есть, есть, — пробасил усатый. —
Патронов только маловато, они же по шестьсот в ящике?
— По восемьсот, в пачках без обойм.
Пока по пятьдесят на ствол, потом еще будет.
Лесснеровцы двинулись к выходу —
кричавший и Максим радостно, а старшие недовольно крутя
головами.
— Сахарный завод Кенига! Кениговцы!
Тоже курят? Тогда фабрика Гергарди!
— Тут порядок, пошли, глянем, как на
руки выдают? — потащил меня вглубь Красин.
Там тоже все было налажено и
революционный прогресс двигался в ритме танго. Во дворе стояла пара
грузовых АМО, с которых снимали тяжелые ящики и подтаскивали в
помещение. Так же сидели за столами студенты-гимназисты, к ним по
одному, громыхая тяжелыми ботинками, подходили рабочие — люди,
никогда не державшие в руках не то что “катеньку”, но даже и
пятьдесят рублей. Студенты сверяли фамилию со списком, сзади из
ящика подавали новенькую винтовку. Красногвардеец брал ее в руки,
клацал затвором, его фамилию и номер винтовки вносили в
разграфленную на клетки амбарную книгу и давали расписаться в
получении.
Я улыбался, а Леонид с неожиданной
досадой сказал:
— Надо было двести тысяч
требовать.
— И куда бы ты их дел?
— Запас карман не тянет…
— Вот ты куркуль...
— Сам ты! Кто двести пулеметов и
автомобилей захапал?
— Ну я.
— Вот! Ты жадный!
— Я не жадный, я хозяйственный.
Двести автомобилей очень помогли
Петросовету развезти по районам полученные сто тысяч винтовок, а
после установки на них пулеметов Красная Гвардия получала летучие
отряды, готовые прибыть по вызову буквально через 10-15 минут.
Расщедрились военные и Временный
комитет Государственной Думы неспроста. Для начала, на меня
возжелали посмотреть послы. После смены власти, они старались
познакомиться с наиболее влиятельными фигурами, в это число попал и
я — судя по всему, у них был неплохо налажен сбор информации.
Впрочем, ничего удивительного, и Морис Палеолог, и Джордж Бьюкенен
коротко общались с думцами и масонскими кругами и были в курсе всех
дел.
Палеолог вполне демократично посетил
меня с утра в поезде Моссовета, не побрезговав подъехать на
запасные пути. После двадцатиминутной беседы он убедился, что я не
собираюсь агитировать за Германию и откланялся. С Бьюкененом
встреча состоялась уже в Таврическом дворце — ни о каком визите ко
мне сухощавый англичанин даже и не мог помыслить, а мне было
некузяво принимать его приглашение на завтрак в посольстве. И тоже
весь разговор крутился вокруг отношения к немцам, к продолжению
войны, к возможности сепаратного мира. И после этого разговора у
меня появилось чувство, что англичане знают о деньгах германского
генштаба. Без деталей, но какие-то подозрения имеют, уж больно
специфические вопросы задавал посол.