Ветер защекотал ей ресницы – на миг та открыла глаза, блеснувшие темно-серым, свинцовым блеском, но потом снова закрыла их, прошептала невнятно: «Маруська, господи, как же вставать неохота…»
Этот шепот услышал только ветер, теперь приникший к ее губам. Он подхватил слова и суетливо, с готовностью попытался отнести их к другой кровати, очевидно, понимая, что они предназначаются для второй обитательницы этой комнаты.
Но не донес – слова растворились в воздухе на половине пути, распались на мельчайшие, невидимые составляющие и осели на пол.
Тем не менее ветер своего направления не изменил. Он скользнул по хлопковой простыне, в которую была закутана другая девушка, попытался стянуть ее, но тоже безуспешно. Ничего не оставалось, как только перебирать выгоревшие, золотисто-рыжеватые волосы, лежавшие на подушке. Волосы были жесткими и пружинистыми, солнце и соленая вода успели изрядно поработать над ними, сделав непослушными.
Ветер совсем уж было смирился с тем, что не увидит ее, и собирался скользнуть обратно в балконную дверь, на волю, как вдруг девушка пошевелилась и откинула с себя простыню. Она была в смешной пижаме из тонкого батиста, больше напоминающей детскую – со всеми этими кружавчиками, завязочками, рюшечками, с открытыми плечами и короткими панталонами. И телосложением она напоминала подростка – невысокая, тонкая, с едва заметной грудью и крошечными ступнями – на такие ножки не найти нормальной обуви. Кожа на открытых участках тела была розовато-смуглая, покрытая мелкими, едва заметными веснушками и светлыми золотистыми волосками, мягкими и почти незаметными. Наверное, на ощупь эта кожа напоминала бархатистую поверхность персика или абрикоса – ветер немедленно принялся щекотать и тормошить вторую обитательницу этой комнаты.
Она открыла глаза – зеленовато-серые, бессмысленные спросонья, и уставилась в потолок, по которому шустро бегали солнечные зайчики. Светлые брови, светлые пушистые ресницы, делавшие взгляд простым и бесхитростным, как у теленка.
Овальное ровное личико, прозрачные розовые губы, маленький подбородок – признак слабохарактерности его обладательницы.
Ветер знал всех живущих и живших на этой планете, он видел все со дня сотворения мира. Он был так же стар, как Земля, как сияние Солнца, как тусклый блеск Луны по ночам. Он был ровесником морю и рассыпанному повсюду песку. Точно с таким же нахальством он щекотал лица фараонов в Древнем Египте, завитые бороды ассирийских царей и пудреные щеки королей времен Ренессанса. Простолюдинов и прочих же было – без числа.