– Может быть… – пожала плечами Маруся. – Алевтина Климовна ненавидит все то, что связано с жизнью пола, и даже сами эти понятия – мужчина, женщина – кажутся ей нечистыми, отвратительными. Она увлеклась не так давно вышиванием бисером, и сюжеты ее картин – это исключительно цветы, пейзажи. И к телевизионным передачам она относится очень избирательно. Обожает сюжеты про политику. Сначала я думала, что она из тех, кого волнует обстановка в стране, – как бы не так! Она даже не понимает, о чем в тех передачах говорится, она их даже пересказать толком не может! А потом я догадалась – Алевтина Климовна готова слушать что угодно, только бы это было лишено всякого намека на секс или любовь. Она смотрит кулинарные поединки, вести с полей, новости квартирного дизайна, но как только в сюжете проскальзывает хоть какая-то двусмысленность, она моментально переключает канал.
– Потрясающе! – восхитился Арсений.
– Раньше она обожала передачи о животных – как, например, охотятся тигры, или как грызуны на зиму впадают в спячку, или вдохновенно внимала какому-нибудь подробнейшему рассказу о фауне Австралии… Но с тех пор как на телевидении стали показывать всякие интимные подробности из жизни животных, она эти передачи просто возненавидела, даже написала письмо министру культуры, дескать, совсем стыд потеряли… Ее мир лаконичен и сух, Алевтина не знает цветов и запахов. Даже вышивание бисером мало помогло ей – она до сих пор спрашивает меня, как именно называется тот или иной оттенок цвета!
– Слушай, это не квартира, а настоящая кунсткамера! Как ты еще тут с ума не сошла… Поехали ко мне, а?
– Зачем?
– Ну как… – даже растерялся Арсений. – Я живу без соседей, у меня гораздо удобней – это раз. Потом на окраине воздух гораздо чище – это два. Не то что в центре! И вообще…
Он отставил чашку и притянул к себе Марусю.
– Ты предлагаешь съездить сегодня к тебе в гости? – осторожно спросила она.
– Зачем – в гости? – обиделся он. – Будешь жить у меня. Или я тебе не нравлюсь? – В его голосе было столько растерянности и огорчения, что Маруся не выдержала и засмеялась. «Он – ребенок, самый настоящий ребенок! Я и не думала, что такие до сих пор существуют… Взял и чуть ли не в первый же день позвал меня к себе жить! Другие сто лет думают, прежде чем такое предложить…»