Софья смотрела в окно.
Если сегодня все пойдет хорошо и правильно – она получит управляемого царя и послушную царицу. Даже если Любушка кого и родит – воспитаем в нужном ключе. Если же плохо…
Монастырь Софью не пугал.
Из него бегают. Да и Алешка ее в беде не оставит. Голову не срубят, а остальное…
Пока мы живы – мы можем надеяться и бороться!
Дверь комнаты скрипнула, без стука вошел Алексей. Выдернул сестренку из кресла и уселся сам. Софья обняла брата за шею, ткнулась носом в плечо.
– Страшно, Алешенька…
– Справимся, Сонюшка. Обязаны.
Софья вздохнула. Вот сколько раз она слышала такое от мужа? Много, очень много. А потом мужа не стало. Не уберегла. Не защитила.
Видит бог, сейчас она бы что угодно сделала, чтобы защитить своих родных. И плевать на порядочность. Пусть она горит в аду, но ее близкие жить будут! А потом пусть судят, кто и как хочет. Но – потом.
– Алешенька, ты все помнишь, что мы должны сделать?
– Да, Сонюшка. Сегодня вечером…
Две головы сдвинулись. Дети тихо зашептались. Хотя… не такие уж и дети?
* * *
Наталья нервничала, и сильно. Уж два месяца, как живет она в Кремле. Свозят сюда девушек со всех концов земли православной, а дело-то и не движется. Царь-то у нее в кармане, а вот царевич…
Алешенька… Имя-то какое сладенькое, словно леденец за щекой…
Отец его – нет, не то, а вот Алешенька, чудо синеглазое, с золотыми локонами! А руки какие у него! Небось, как обнимет, к себе прижмет – так и дух зайдется…
Красивый он!
И ласковый, и умный, жаль только, увидеться с любимым не часто удается. Всего-то разика три и встречались – и то с оглядкой да в темных комнатах. Переговорили да разошлись. И ловила себя Наталья на грешных мыслях. Пасть бы на грудь любимому, устами к устам прижаться… да нельзя. И Алешенька к ней серьезно относится, честь ее до свадьбы бережет. Служанку к ней приставили, так вскорости заменили на другую, а та – Алешенькиной тетки служанка, так что записочки любимому передавать можно невозбранно, главное – имя в них не писать. Да и не надобно имени, когда чувства за каждым словом стоят, из груди рвутся…
Жалко только, что Ульянка заболела, вот уже два дня в жару лежит…
Наталья в зеркало собой полюбовалась… хороша!
И бела, и румяна, и плечи словно мраморные, и косы темные – чем не царица? Сначала, конечно, царевна, а потом уж, как старого царя не станет, так и Алешенька Шапку Мономаха наденет. А она – рядом с ним будет. Поможет, случись что, подскажет…