Тона
подалась к дочери, чтобы отчитать ее за непочтение к королевскому отпрыску, но
король остановил ее и продолжал наблюдать за сыном. Ему явно не нравилось то,
что он видел, королева приложила ладони к пылающим щекам и выразительно
взглянула на мужа.
— Король
не должен быть таким противным, как ты, Эйнар, — упрямо поджала губы Ивейна, —
посмотри на его светлость, он не кричит и не топает ногами, а ему придется
каждый день летать из Леарны к тебе. Ну-ка, помаши так крыльями через пол-Героны
туда-сюда, кто хочешь бы раскапризничался. А он нет, слушается твою матушку.
Сагидар
отвернулся и заслонился ладонью. Он пытался справиться с собой, но ничего не получалось,
у него даже слезы выступили, и он тер уголки глаз большим и указательным
пальцами, продолжая трястись от смеха. Королева, раскрыв глаза, с удивлением разглядывала
девочку.
— Я тоже
слушаюсь свою матушку, когда болею и поэтому быстро выздоравливаю, — как ни в
чем ни бывало продолжала болтать Ивейна, а Эйнар слушал ее, словно зачарованный,
— пойдем, я покажу тебе комнату, а если не будешь вредничать, мои орланы
разрешат тебе их погладить.
— Так
это твои орланы? — изумленно выкатил глаза принц. — Не сеноры Тоны?
— Мои.
Ты идешь?
Наследный
принц с готовностью вложил свою руку в маленькую ладошку Ивейны, и она потянула
его к лестнице, которая вела в мансарду, где была комната девочки.
—
Похоже, мне следует гнать в шею еще и воспитателей, — пробормотал король и
повернулся к травнице, — простите его, сенора…
—Тише, ваша
светлость, — перебила его Тона и прислушалась. Затем улыбнулась и указала в
сторону лестницы. — Думаю, его высокородие теперь не станет нарекать на твердую
кровать.
Король с
королевой снова переглянулись и, не сговариваясь, направились к лестнице.
Каково же было их удивление, когда, поднявшись в мансарду, они обнаружили
хохочущего принца, раскинувшего руки в облаке легчайшего белоснежного пуха,
покрывающего кровать плотным покровом. Ивейна с довольным личиком наблюдала за
будущим королем, а через распахнутое окно были видны орланы, кружившие над
домом.
Тем же
вечером, укладываясь спать в доме одного из старейшин, ошалевших от решения
короля поселиться в их селении на целый месяц, король сказал жене:
— Какая
забавная девчушка, эта маленькая Ивейна Верон, правда, прелесть моя? Жаль, что
она такая некрасивая, мы могли бы взять ее твоей фрейлиной, когда она
подрастет.