«Ты
красавица. Ты заколдованная красавица, так матушка сказала!» — одернула себя
Ивейна и еще больше приуныла. Она даже прикоснулась к амулету, который Тона
заставила ее повесить себе на шею, а вдруг иллама, которую девин сегодня
распалит в ней, заставит и амулет пробудиться?
Но
сомнения грызли душу Ив не меньше, чем тоска по принцу, что как раз слушал отца
и склонил к нему голову, отчего темные пряди нависали на его лицо, и он отбрасывал
их со лба с детства знакомым движением руки. От этого жеста у нее тут же заболело
под сердцем.
Поначалу
Иви поверила матушке — вечер, темень за окном, тусклый огонек лампы рисовали ей
картины одна за другой: темная река, звезды, корзина на воде и… вороны.
Почему-то ей все время представлялись вороны, а не ее Арчи, Лерр и Севи.
Видать, совсем разыгралось воображение. Даже девочку светловолосую с синими
глазами она себе представила. И назавтра целый день чувствовала себя королевой.
Пока не прибыла во дворец.
Такого
количества красивых женщин Ив себе и представить не могла, потому и совсем
упала духом. Никогда не стать ей такой же прекрасной, как они — статные, с
роскошными гривами волос, лучистыми дивными глазами. А как они умеют смотреть,
надменно, и в то же время с поволокой, словно маня и отвергая одновременно.
И как
здесь мужчины вообще ногами ходят, да они должны ползать перед ними на коленях,
перед всеми этими восхитительными леди! Была бы Ив мужчиной, точно бы не
устояла на ногах. А двоих из них она узнала, и словно ножом внутри полоснуло —
те две девушки с портретов, невесты Эйнара…
Нет. Не
Эйнара. Наследного принца Геронской короны и ленника Андалурского трона его
высокородия Эйнара Астурийского. Вот кто он теперь для Ив.
И откуда,
интересно, в Леарне взялся такой криворукий портретист, как ему могли доверить
портреты избранных принца? Гнать его надо в три шеи со двора его светлости, как
можно было так испоганить образы этих чудных воздушных созданий? В жизни
девушки были во сто крат прелестнее, не умеешь запечатлевать — не берись.
Молоденькие
сенарины находились каждая в окружении своего рода, и у Ив снова сжалось сердце
при виде матушки Тоны, что сейчас одиноко стояла в сторонке, ей наверняка было так
же не по себе в этом роскошном и огромном тронном зале.
И снова
душу Ивейны начали грызть сомнения, тут же вспомнилось, как в детстве услышала
она от двух противных соседских сенор, что матушка ее ни разу не рожавшая, а
сама Ив — незаконнорожденная дочь Абидала Верона.