Николаю убийство Святослава казалось неоправданным риском, а вот
Валера, наоборот, выразил желание помочь в этом деле. Вот только
мне его помощь была не нужна. Я собирался сделать всё сам, не
впутывая ни родственников, ни дружину.
И в то же время торопиться пока не стоило: вначале следовало
узнать, что сделают Белозёрский и «влиятельные люди», которых он
упомянул в разговоре.
Я стоял у стола в оружейной комнате, распихивая по подсумкам
магазины к энергетическому карабину, когда на запястье завибрировал
браслет, звук которого был заранее выключен. Я вызвал экран – номер
оказался неизвестный. Нажал «ответить».
– Тём, это Вероника, – послышался в наушнике встревоженный
шёпот. – У меня мало времени. Нас с Олей держат в доме отца. Тут
много дружины, на нас надели браслеты, ничего не разрешают, никуда
не отпускают. Еле до телефона добралась. Мне кажется, нас хотят
убить. Вытащи нас отсюда!
Этой ночью в доме Белозёрских горел свет. Шесть мужчин собрались
за длинным столом в небольшой переговорной комнате, чтобы обсудить
текущие события. Во главе стола сидел Максимилиан Сергеевич
Белозёрский. Именно он инициировал эту встречу, которая проходила
за закрытыми дверями втайне от всех. Перед Максимилианом, как и
перед другими участниками, стоял стакан с водой, уже почти
опустевший за полчаса с момента открытия собрания.
Кроме Белозёрского тут сидели боярин Тимофей Лядов – владелец
крупной новостной компании, князь Артур Зеленогорский – глава
новгородкой думы, князь Вельский, бояре Карамыслов и Жилин. Все эти
люди находились в дружеских и партнёрских отношениях с родов
Белозёрских, и потому, когда в Новгороде возникли проблемы,
Максимилиан Сергеевич обратился, в первую очередь, к ним. Здесь же
должен был присутствовать и Николай Востряков, но разговор с
Николаем и Артёмом уже состоялся днём.
Все собравшиеся уже знали о гибели великого князя Ростислава и о
притязаниях на новгородский престол Святослава, который, не успев
омыть руки от крови брата, уже требовал немедленно принести себе
клятву верности. Никого из присутствующих не устраивало такое
положение вещей, и потому разговор шёл довольно открыто.
– Лично я не имею ни малейшего желания давать клятву Святославу
Борецкому, – объявил Максимилиан Белозёрский. – Сколько можно? Он в
открытую убивает членов собственной семьи, а мы должны перед ним
преклонять колено? Я полон возмущения, господа. Доколе это будет
продолжаться?