В нижнем городе юноша шел на свою работу – в прокат машин и мопедов, а она на свою, в таверну на пляже. С утра посетителей было мало, лишь изредка туристы, ночевавшие на яхтах, добредали до заведения. Но заказывали они обычно только кофе. А девушка готовилась к вечернему наплыву – чистила свежую рыбу и осьминогов, ранним утром купленных хозяином на стоянке рыбацких баркасов. Потом принималась мыть посуду. Работа, конечно, ужасная. Единственный плюс – можно выполнять ее автоматически, а самой по ходу дела думать, размышлять, пытаться вспомнить… Вот только ничего нового в голове ее так и не всплывало, кроме тех образов, что явились в первый же день: гигантский пароход с затененными стеклами кают. И еще: необитаемый остров с косо сидящим на нем вертолетом. И ничего больше. Да, наверно, она русская, но кем была в своей стране? Где жила? Чем занималась?.. Посуду не мыла – это точно. Но какая у нее в действительности профессия? Может быть, правду говорил старик Стелиос про автографы, софиты, вспышки? Что она была моделью или актрисой? И про мальчика в яблоневом саду?
Неотвязные и безответные мысли о прошлом точили ее, тревожили, мучили. И эта полная беспомощность иногда просто начинала ее бесить. (Ей уже удалось – не вспомнить, но почувствовать, что в предыдущей, забытой своей жизни она приходила в ярость довольно легко.)
А в долгий, трехчасовой обеденный перерыв девушка обязательно шла в марину – яхтенный порт. Там швартовались прибывшие на остров новые яхты. Она вслушивалась в речь путешественников, пыталась увидеть знакомые лица, уловить родные голоса. Но нет – яхтсмены говорили либо на знакомых, но чужих языках – английском, французском, либо на совсем непонятных. Однажды на пирсе в ее мозгу возникло воспоминание: «Я, как Ассоль, жду шхуны с алыми парусами».
Но кто такая эта Ассоль? И почему она ждала краснопарусный корабль? Кажется, это просто какая-то книга. Романтический – и несбыточный – образ.
Вечером в таверну, где она трудилась, приходил Димитрис. Он о чем-то коротко говорил с хозяином, и после толковища тот вручал ей, с неизменным вздохом, ее ежедневный гонорар – пятнадцать евро. Потом для них двоих накрывали бумажной скатертью стол у воды. Расплачивался за ужин непременно Димитрис, он и слышать не хотел, чтобы заплатила девушка, – и это стало еще одной проблемой.