Наконец-то добравшись до своего ряда, Катя почувствовала растерянность и обиду: на ее месте, отвернув лицо к иллюминатору, спал абсолютно чужой мужик. Катя проверила билет – все верно, мужик дрых на ее законном месте. А ведь так хотелось забиться в уголок, и смотреть в густую темноту ночи, и разглядеть встающее солнце, и чтобы никто не мешал хождением туда-сюда…
Катя бессильно вздохнула: опять же воспитание не пропьешь – неудобно будить незнакомого человека, даже если он нагло вторгся на твою территорию. Вдруг он очень устал, или болен, или у него горе…
Самолет был полон почти до отказа. Летевшие из Кейптауна пассажиры дремали в полумраке салона или развлекали себя фильмом на большом салонном экране. Надо было срочно определяться, какое из двух оставшихся мест выбрать, куда запихнуть свою необъятную торбу. А то припрется еще кто-нибудь – и знай потом, извиняйся да сумищу перетаскивай – других-то вежливых дураков еще поди поищи!..
Ладно, напрягусь в последний раз, решила Катя, открывая над своей головой багажный ящик, как-нибудь затолкаю, все равно помощи ждать не от кого, не будить же, в самом деле, этого типа… А упадет, пусть всем будет хуже!.. Враз проснутся к чертовой матери, и этот первым подскочит, будет знать…
И вдруг навалилась со всех сторон тяжелая рыхлая темнота, и дышать стало трудно, и в ушах зашуршало, а вдоль тела зашелестели какие-то штуки, скользя к ногам со шлепками, звяканьем и тихим бряцанием.
«Это захват, сейчас будет взрыв…» – с тоской подумала Катя, совсем отчего-то не испугавшись.
Вот ведь досада какая! Ну почему со мной вечно морока какая-то происходит?! Всем хоть бы хны, а я вляпаюсь! Где всем хер, там мне полтора!..
Что ж, не видать Машке тарелочки с бегемотами, и водитель Гриша открывалки своей не получит.
Вот, собственно, и все…
Катя подняла руки, в беспокойстве начала медленно ощупывать голову. Боли пока не было, но она знала, что боль приходит не сразу. Так всегда бывает при шоке…
Голова была чужая, не ее голова – гладкая на ощупь, прохладная, она бугрилась и проминалась под пальцами и не заканчивалась там, где положено заканчиваться голове, а сразу плавно переходила в туловище… Голова и туловище как будто не чувствовали рук. Вот это было уже страшно.
Катя машинально продолжала ревизию собственного тела. Везде было гладко, бесформенно, бесчувственно и шуршало. Как в фильме ужасов…