– Чувствую, что теперь это мой крест.
– Правильно чувствуете. – Катя благоразумно решила не отказываться от помощи, даже предложенной в такой двусмысленной форме. – Только предупреждаю сразу: уроните – оторву руки по самые ноги.
– Ой-ой, отрывать замучаешься! Там у тебя богемский хрусталь?
– В Африке, Доярков, богемское стекло не актуально. Там подарки семье.
На «Дояркова» он отреагировал вяло: хмыкнул и криво усмехнулся. Только и всего.
– Что, такая большая семья? Семеро по лавкам? Детишки малые?
– Вы клинья подбиваете? Спрашивайте тогда прямо: есть ли муж?
– Катерина, ты ко всему еще и старомодна. Как бабушкин зонтик, – облачаясь в восхитительную куртку, с удовольствием произнес Поярков. На Катин взгляд, мужчине в такой куртке был простителен даже легкий алкоголизм. Респектабельность сглаживала проблему. – В наше смутное время муж давно уже не является препятствием для чего-либо. Любая замужняя женщина прекрасно это знает. Да и я на тебе жениться пока не собираюсь…
Ого! У пьяницы и дебошира прорезалось гипертрофированное самомнение.
Катя рассмеялась:
– Доярков, попрошу без оскорблений. Жениться на мне, уж поверь, большая честь. Не каждому удается. А если все-таки интересно, то у меня есть Боб, и я его люблю.
Зачем сказала? Сама не поняла. Что хотела доказать?
– Барышня, любите хоть фасоль.
– Хам трамвайный!
– Ага, самолетный… Пьяница, нарушитель и хулиган.
– Бери сумку двумя руками, хулиган, и двинули на выход. Раньше выйдем – раньше покурим.
При вожделенном слове «покурим» Поярков оживился и бодро водрузил Катину сумку на плечо. Своего багажа у него не было. Катя шла следом и думала, что, если закрыть глаза на пьянство, то мужик он очень респектабельный. К его одежде подошли бы ключи от «майбаха» и билет в салон первого класса. Интересно, что же это он так надрался и в демократию играет? Нет, кто же он все-таки такой, ювелир из Петербурга?
Ювелир же из Петербурга впереди громко распевал:
Я маленькая лошадка,
Но стою очень много денег.
И я везу свою большую повозку
С того на этот берег…
Чертов пьяный мерин! Знает ведь, что петь…
А вслух произнесла тоном «мир хижинам, война дворцам»:
– Еще раз прошу без намеков. Я уже давно все поняла. Только будь скромнее, Доярков, уверяю, без куртки ты – обыкновенный российский пьяница.
Доярков растопырился посередине прохода, повернул к ней вытянутое от удивления лицо: