В первый же день жизни на новом месте маленькому таксу пришлось остаться одному. Перед уходом Катя долго сидела возле него на корточках, объясняя, что вернется при первой же возможности, что оставит ему еды, что не будет ругать, если он написает, где не положено.
А, возвращаясь домой, встретила у подъезда соседку, добрейшую старушку Марию Михайловну, добровольно растившую Катю много лет в дни особой родительской занятости.
– Катя, что у тебя там происходит?! – строго потребовала она объяснений. – Там целый день кто-то плачет. И так жалобно, так жалобно… Разве ж так можно? Ты бы хоть мне утром сказала, я бы присмотрела.
– У меня там, Марь Михайловна, щенок. Только он не мой.
– Все равно, пошто животину мучать? Завела – сиди дома, рости или не бери. Ну нет, Катя, как так можно?
Мария Михайловна выручала Катьку в большом и малом миллионы раз. Что же Катерина не догадалась, что щенок будет скулить?
Катя быстрее побежала домой.
Маленький пес вел себя исключительно сознательно: он ничего не изгрыз, не испортил в одиночестве, но и с оставленными ему игрушками не играл. И не ел. Он вытянулся в прихожей столбиком вдоль Катиной ноги, преданно смотрел в глаза, тоненько скулил от радости и мелко дрожал.
Катя, с навернувшимися на глаза слезами, бережно прижала его к себе, гладила по дрожащей спинке и терлась щекой о собачью голову. Потом она решительно позвонила Лидусе и сообщила, что ее не будет три дня.
Положив трубку, подмигнула собаке и доверительно сообщила:
– Ну вот, теперь мы будем заниматься твоими проблемами. Больше я не уйду. Ешь и собирайся. Мы едем на дачу.
Наморщив лоб и повращав маслинами глаз, осмысливая сообщение, щенок покладисто пошел к блюдцу и съел все подчистую. Катя собрала необходимые ей вещи, кое-какие рабочие бумаги – посмотреть на досуге, – подтерла образовавшиеся за день лужицы, и они отправились за город.
Катя догадывалась, что будут проблемы: мама наверняка была не готова взять вторую собаку. Уже несколько лет сердца всех членов семьи были безраздельно отданы Лукерье – изумительно послушной и покладистой шотландской овчарке. Но Катя надеялась, что гнев минует их с таксиком бедные головы.