В общем, достаточно интересные возможности, которые
определенно стоило изучить. Тем более, что, по некоторым
оговоркам взрослых, становилось понятно, что они видят будущее
Наруто именно в пути шиноби. Что в общем-то устраивало
Варкастера как нельзя лучше. Изучение и разработка новых
боевых заклинаний, а потом применение этих знаний
по назначению, было именно тем, из чего состояла вся его
жизнь, и другой он не мыслил.
Далее шла политическая система. Во главе страны стоял
дайме, которому подчинялась деревня шиноби — Варкастер знал
что, по крайней мере в этой стране, та была только
одна. Возможно была еще какая-нибудь аристократия, но его она
волновала мало. Во главе Конохи стоял хокаге — тень огня.
Намикадзе Минато, его отец. Варкастер хмыкнул, оценив везение
оказаться сыном второго человека в стране. Это определенно
открывало перед ним дополнительные возможности.
Далее шли три ранга шиноби, подчинявшиеся хокаге — генин,
чунин, джонин. Были еще какие-то сенины и ирьенины,
но это было для мага сейчас несущественным.
Итак, подводя итог, Варкастер пришел к выводу, что нужно
стать шиноби, изучить чакру и, возможно, объединить
ее с имеющимися у него силами. Кстати о силах.
Стоило проверить, что он сейчас мог.
Варкастер переменил позу, переходя от расслабленного
лежания к сидячему положению со скрещенными ногами.
Вообще-то в прошлом он предпочитал медитировать просто
сидя в чем-нибудь удобном, но его новому телу такая поза,
принятая у местных обитателей, уже успела стать привычной.
Подивившись про себя новоприобретенной гибкости, маг погрузился
в свой разум.
И уже через минуту с его губ сорвался раздраженный
выдох:
— Хф...
Чистого Разума больше не было. Его некогда могучее
сознание, способное играючи манипулировать десятками многомерных
конструкций, сейчас не могло удержать даже схему заклинания
первого круга. Мало того, он просто не мог вспомнить
ничего сложнее второго круга. Он помнил какие заклинания знал,
помнил их эффекты и какие-то нюансы применения.
Но вот сами схемы от него ускользали. Мало того,
покопавшись в памяти он понял, что его память
о поздних годах жизни выглядит довольно странно.
Он помнил дословно все разговоры, помнил свои действия, помнил
выводы рассуждений. Но вот сами рассуждения, логические
цепочки, пути, которыми он пришел к этим выводам,
он воспроизвести не мог.