Вдвоём мы принялись
разделывать мясо. Жена отрезала на куски, заворачивала их в холст, а я рубил
кости. Вскоре прибежали сыновья.
− Настоящее медвежье
мясо! − обрадовались они, втягивая
носами запах. Их глаза загорелись азартом.
На плечи детей мы
возложили обязанность перетащить мясо в погреб. Потом появился дед и его
суровое лицо неожиданно смягчилось доброжелательной улыбкой. Он только наблюдал
за процессом.
Когда мы, почти все были
заняты важным делом, пусть ненадолго, но я почувствовал себя важной частью
семьи, нашу сплоченность. Это было сильное чувство, которое хотелось сохранить
подольше.
Потом жена хлопотала на
кухне, а я сидел в саду под старой сосной и пытался разобраться во всём,
что со мной произошло. Воспоминания жизни Кайлота по-прежнему были обрывочными,
наполненными болью и ненавистью. Его жизнь представала в мрачных тонах. Мне
нужно стать таким, какой он? Смогу ли я жить чужой жизнью? Смогу ли петь чужую
песню?
− Отец, мама зовёт
обедать, − окликнул меня младший сын,
выскочив на крыльцо.
− Иду, − отозвался я.
Я не заставил себя долго
ждать. Манящие запахи ещё издали пробудили мой аппетит.
Проходя мимо дверей
комнаты дочери, остановился. Затем помедлив, постучал, и не дождавшись
разрешения, открыл дверь. Девочка сидела у окна, выходящего в сад, наблюдая за
мной всё это время. А когда дверь открылась, отпрянула от него. В выражении её
лица я успел заметить испуг, который быстро сменился ненавистью. Она сжала
кулаки, глядя на меня исподлобья. Это Кайлот превратил её в озлобленное
существо.
Правая половина лица
девочки была изуродована бугристым тёмно-красным шрамом, оставшимся от
солнечного ожога. Правый глаз из-за него оказался практически закрыт, а уголок
губ опущен, создавая тем самым пугающе−грустное выражение. Шрам Айкар поспешила
закрыть длинными белыми волосами, обычно она прятала его под масками,
изображающими зверей, но они сейчас лежали на столе. Синее платьице
едва прикрывало её колени, подчёркивая худенькую фигурку. Внешний вид дочери
был болезненным. В свои десять лет она выглядела максимум на восемь. Девочка
чахла в этом доме, а Кайлот ни разу не удосужился поинтересоваться её
здоровьем.
У меня в груди сжалось
сердце.
− Выходи, отныне ты
всегда будешь сидеть за общим столом.
Сказав так, я закрыл
дверь. А что собственно я ещё мог сделать? Для Айкар я чудовище. Станет ли она
слушать мои слова? Я на её месте наверно бы не стал. Очередной приказ
вышедшего из ума отца...