Впрочем, залитературенность порой находит и на более светлые головы. Вот что рассказал однажды Вадим Кожинов. На Всемирном фестивале молодежи в Хельсинки автобус с нашей делегацией забросали камнями. Евгений Евтушенко, входивший в состав делегации, в ответ на это написал стихотворение «Сопливый фашизм». Сейчас он об этом или не желает вспоминать, или стыдится того стихотворения. Но тогда поступил, как и следовало советскому поэту. И вот, встретив его в ЦДЛ, Кожинов принялся его отчитывать: да как ты смел! Да знаешь ли, что Твардовский назвал нашу войну с Финляндией «незнаменитой»!
Поразительное дело. Причем здесь Твардовский с его очень неудачным эпитетом? И какое мне дело до того, кто и что когда-то давно сказал, тем более – поэт в стихах, если сейчас, в сей момент бьют наших? Надо немедленно дать отпор – и только. Так Евтушенко и поступил. И тут я на его стороне, а не критика, благоговеющего перед каждым словом большого литературного авторитета. Вот такие закидоны случались с Вадимом.
* * *
«Милый, милый Бушин! Владимир Сергеевич!
Уже осень, и я вспоминаю о Вас по-осеннему. Это замечательно…
Коктебель – удивительная страна. Не уверена, что Вы знаете ее такой, какой знаю я. Я там очень много ходила еще до того, как увидела Вас. Пишу и чувствую коктебельские запахи и грецкие орехи около душа. Сегодня мне это все гораздо ближе, чем совсем недавно.
Я действительно очень люблю осень. Все самое хорошее случалось со мной именно осенью.
Я очень замотана, но иногда хочется сорваться и убежать к Вам на свидание, но…
Милый Владимир Сергеевич, когда слышу Ваш голос по телефону, и нет ничего плохого, я мысленно целую Вас.
«Мы не от старости умрем…»
1968 г., декабрь
Райс пишет из Ташкента: «Володя! Наш дом сносят, мы забегали, как мыши. Дают нам пять комнат на пятерых. Но дом еще строится, говорят, будет готов в январе. Искандер приболел животиком – это тоже была эпопея.
От всех нас новогодние пожелания тебе, жене, Сергею, маме. Кто у тебя родился?
23 декабря 1968 г.».
* * *
Тогда у нас еще никто не родился. Дочь родится 15 апреля будущего года, но я, надо думать, заранее похвастался Райсу. Но откуда у него взялся Искандер со своим животиком, ума не приложу: осенью, когда я был, никакого Искандера и его мамы не наблюдалось, и вдруг – животик!