Г-н Лоран запечатлел также и многие другие виды, открывающиеся с мест бывших укреплений Пальмы.
«Каждый вечер, – вспоминает он, – когда все вокруг окрашивалось солнечным светом, я медленно прохаживался по местам бывших укреплений Пальмы, останавливаясь и подолгу рассматривая интересные сочетания, складывающиеся из линий гор, моря и контуров крыш городских зданий.
С этой стороны внутренний склон крепостного вала покрыт гигантскими зарослями алоэ, из которых сотнями торчат цветоножки с соцветиями, напоминая монументальный канделябр. По ту сторону, над садами, высятся верхушки пальм, растущих здесь вперемежку со смоковницей, кактусами, апельсиновыми деревьями и древовидной клещевиной; чуть поодаль, среди виноградников, расположены террасы и смотровые башенки, и, наконец, на чистом, ясном фоне неба вырисовываются шпили собора, колокольни и купола многочисленных церквей».
Еще одну прогулку, послужившую доказательством общности наших с г-ном Лораном вкусов, он совершил к развалинам монастыря Св. Доминика.
У самого края навеса из виноградных зарослей, поддерживаемых мраморными колоннами, растут четыре огромные пальмы. Рядом с этим террасным садом они кажутся гигантскими, и благодаря тому, что их кроны расположены вровень с крышами зданий, они очень органично вписываются в общий ландшафт города. Сквозь их ветви просматриваются верхушка фасада массивной башни Св. Стефана со знаменитыми балеарскими часами[29] и башня Королевского дворца, над которой возвышается фигура ангела.
Эта обитель инквизиции, от которой осталась лишь груда развалин, местами заросшая кустарниками и ароматическими травами, пала жертвой не времени, а революции – силы гораздо более точной и безжалостной, разрушившей и превратившей этот монастырь в прах несколько лет назад. Говорят, это был шедевр; и действительно, некоторые признаки, в виде фрагментов роскошной мозаики, бледных, напоминающих скелеты, арок, так и продолжающих стоять среди пустоты, свидетельствуют о его бывшем великолепии. Уничтожение, постигшее многие святилища католической культуры по всей Испании, вызывает огромное негодование в аристократических кругах Пальмы и искреннюю скорбь в сердцах художников. Еще лет десять назад меня бы тоже скорее потрясла сама степень имевшего место вандализма, нежели исторические события, ставшие тому причиной.