– Денис, ты такой же поэт и партизан, как твой героический тезка? – неожиданно спросил Бережной и в упор уставился на своего собеседника.
– Да нет, – пьяно хихикнул Давыдов, отмахнувшись. – Он поэт и партизан, а я морпех и диверсант. Далеки мы друг от друга, как небо и земля. – Тряхнув графином, старший лейтенант разлил по рюмкам остатки водки, при этом изрядную порцию алкоголя проливая на хлопчатобумажную скатерть. – Я два года воевал в Чечне, два года месил грязь, топтал горы, гоняясь за «духами». Лил их и свою кровь, за это имею вот эти цацки, – он ткнул себя в грудь кулаком, – а потом полтора года сидел в Лефортово. Одна кульгавая сука из журналистской псарни нацарапала статью «Смена приоритетов. Современный Денис Давыдов не герой с поэтической натурой, а циничный палач мирного населения». Эту статью тиснули сразу несколько газетенок, но, главное, ее издали на Западе. И тут же получился политический резонанс. В меня клещами впились толстомордые следаки из военной прокуратуры и полтора года, изо дня в день, давили меня самого, как клопа, требуя признания, что я грохнул шестерых пленных «духов». Но ничего у них не вышло. Не схавали толстомордые, подавились. Вот выпустили, а в кадрах флота предложили по-тихому уволиться. Я отказался. Тогда и дали направление в новый учебный центр. К вам, в Новоморск, чтобы, значит, нигде не высовывался.
Теперь Бережному стало ясно, почему так быстро опьянел морской пехотинец богатырского сложения.
– Давай-ка, Дэн, выпьем за все хорошее, – мягко, по-отечески, предложил Юрий Сергеевич.
– Давай, – согласился старший лейтенант, криво улыбнулся и добавил: – Как в песне пелось: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина. Выпьем и снова нальем».
Они выпили, закусили остывшим мясом из горшочков, и, когда Денис поднял руку с намерением заказать еще один графин водки, Бережной придержал его. – Не стоит, Дэн, официантки и так на нас косятся, как бы милицию не вызвали. Кому нужны неприятности?
– Никому, – неуверенно мотнул головой охмелевший морской пехотинец. И развел руками: – А что делать?
– Пойдем ко мне в купе, у меня есть бутылка французского коньячку. Выпьем под кофеек, за жизнь побеседуем, – предложил Бережной.
– А соседи? – был задан вполне актуальный вопрос.
– В моем купе нет соседей, еду один.