Миша с увлечением разбирал коробки с подарками. В индейском костюме с двумя кольтами в руках он выглядел как настоящий ковбой. Покрасовавшись полчаса перед зеркалом, он продолжил свое занятие.
Иосиф лихорадочно обдумывал, как поступить с Ритой.
– Выгнать ее, ничего не объясняя?.. Нет, это опасно. Она не отстанет от меня. К тому же в пьяном виде становится болтлива, как сорока.
– Ты смотришь на меня так, как будто хочешь ударить, – заметила Рита.
Она продолжала держать себя раскованно. Он взглянул на ее обтянутые черными капроновыми чулками стройные ноги, на знакомую складку в глубоком вырезе сиреневой блузки и почувствовал, что не желает, чтобы она ушла.
– Выпить хочешь? – спросил он.
– Я завязала с этим. Не беру в рот ни грамма, чтобы не сорваться.
– И давно так?
– Уже три месяца.
– Большой срок. Так чем обязан?
– Просто захотела навестить старого друга.
– А если честно!
– Если честно, ищу работу. Согласна на любую. Прошу тебя – дай мне последний шанс. Кроме тебя, мне не на кого опереться.
– Тебе придется подождать – я уезжаю недели на две со своим племянником.
– А няня едет с вами?
– У Миши нет няни. – Я хотел сказать: у Майкла…
– Миши? Какое странное имя! Ты ничего не рассказывал мне о племяннике.
– Ты просишь взять тебя на работу. Я готов взять тебя в качестве няни на испытательный срок.
– О, благодарю тебя, Йосиф. Ты самый добрый парень на свете. И ты можешь не сомневаться во мне…
Калифорния
Комната, в которую поселили Мишу, являла собой резкий контраст с окружающим миром: белоснежная русская печка с лежанкой, бревенчатые стены, большой деревянный стол с керосиновой лампой и самоваром посередине, хохломские ложки и суповые миски. А в двух шагах от этого привычного мирка – бескрайний простор океана, золотые пляжи, пальмы, упирающиеся в поднебесье, аккуратно подстриженные газоны, цветущие кусты чайной розы, наполняющие по вечерам воздух неповторимым ароматом. И еще небольшая яхта «Марина» у причала, акваланг и переполненная чаша впечатлений.
Каждое утро Рита намазывала его тело кремом от солнечных ожогов, и они втроем наперегонки мчались к берегу и ныряли в белую пену прибоя.
Двухметровый забор скрывал обитателей виллы от посторонних глаз, и за всю первую неделю Миша не видел ни единой души, кроме строительных рабочих. В основном это были пуэрториканцы, плохо говорившие на английском. Жили они в бараке, расположенном в пятистах метрах от дома. Работали в поте лица от зари до зари. Но как только смеркалось, пуэрториканцы собирались с гитарами вокруг костра на берегу, и чарующая экзотика латиноамериканских мелодий сливалась с экзотикой звездных россыпей южного неба.