Ирка посмотрела на него с подозрением.
– Учусь колдовать, – нимало не смутившись, ответил Колян. – Осваиваю классические заклинания.
– Крекс, пекс, фекс – это никакое не заклинание, – презрительно сощурилась Ирка.
– А вот и я! – Удачно избежав столкновения с детским велосипедом, к нашей лавочке приблизился Иркин супруг.
– А ты говоришь – не заклинание! – укорил Ирку Колян. – Действует же! Привет, Морж!
Мужчины обменялись рукопожатиями и сразу же устремили жаждущие взоры в сторону летнего кафе.
– Девочки, вы мороженое будете кушать? – предупредительно спросил Моржик.
– А вы, мальчики, будете кушать пиво? – догадалась Ирка.
Колян мечтательно зажмурился, сжал правую руку в кулак, а потом выбросил растопыренные пальцы вперед, словно бросил в сторону кафе пригоршню воздуха, и вскричал:
– Эне, бене, раба! Пиво, появись!
Моржик захохотал, а Ирка скривилась:
– Эне, бене, раба – это…
– Это никакое не заклинание, я знаю, – поторопился сказать Колян. – Но оно тоже работает: видишь, к столику бежит официантка с подносом, а на нем – кружки с пивом! – И Колян подставил раскрытую ладонь Моржику.
Тот немедленно хлопнул по ней, и оба захохотали таким вредным смехом, что Ирка негромко зарычала, и даже я пожалела об отсутствии у меня в данный момент обыкновенной, бумажной книги про Гарри Поттера. Увесистым томиком госпожи Роулинг хорошо было бы треснуть наших весельчаков по макушкам, враз перестали бы насмехаться!
– Эне, бене, раба! Квинтер, финтер, жаба! – слаженно декламировали, маршируя в сторону кафе, Колян и Моржик.
– Мальчишки! – фыркнув, я встала с лавочки.
Ирка, зыркнув вслед удаляющимся мужикам, толкнула меня обратно, села рядом и сказала:
– Не спеши, давай немного посидим тут, в тишине и спокойствии!
Я изумленно воззрилась на нее, с трудом удержавшись, чтобы не покрутить пальцем у виска. Детская игровая площадка в парке – это последнее место, где я стала бы искать тишины и спокойствия! Трели велосипедных звонков, рычанье инерционных машинок, стук мячей, топот ног, разноголосые вопли детишек и скрип качелей сливались в дикую какофонию, которую нормальный взрослый мог переносить либо под общим наркозом, либо в состоянии глубокой медитации, либо будучи приставленным в качестве надзирателя к любимому ребенку.
– Мамулечка! Смотри, как он сейчас шваркнется! – из фонового шума вырвался звонкий голос Масяни.