— Вот чего, — сказал Ит решительно.
— Давай так. Сейчас сходишь. Но быстро. Час — максимум.
— Ит, за час я не успею, — принялась
возражать Берта, но Ит её перебил.
— Для проформы, потому что и ты, и я
знаем, что это будет очередная пустая вылазка. Сходишь, потом мы
приведем себя в порядок, успокоимся, дождемся ребят, и надо будет
им всё рассказать и объяснить. Может быть, они поймут что-то, чего
не видим мы. Потому что мы, уж прости, как та безголовая курица
сейчас, о которой мы с Пятым говорили. Причем в прямом смысле этого
слова.
_____________________________
[1] О том,
кто такие Мотыльки, и что с ними случилось, можно узнать из книг
«Стоя на краю неба», «Звездный колокол», «Игры Морока», серии
«Горькие травы», «Архэ».
3
Экспозиция
— ...про это мы как раз вчера
говорили, помните? О моделировании реальности, об устройствах,
способных это делать, и о том, что это даёт — в частности, о
расчете действий, которые может совершить оппонент?
Берта оглядела присутствующих —
никто не отвлекался, все внимательно слушали. Или, как тот же
Роман, успешно делали вид, что внимательно слушают.
— Что делает Ри, мы уже поняли, —
продолжила Берта.
— И что он делает? — с интересом
спросил Лин.
— Непосредственно он — ничего. Он
выжидает. Сидит на одном месте, и выжидает. Думает. А вот его
подручные не прочь при первой же возможности поймать нас, и
препроводить к нему — в живом виде, и очень аккуратно. Без
потерь.
— Зачем? — спросил Пятый.
— По одной из версий — для попытки
перезапуска системы. Но! — Берта подняла палец вверх. — Как уже
было сказано вчера, этот перезапуск совсем не факт что возможен, и
совсем не факт, что нужен. Ко всему прочему ни Альтея, ни мы так до
сих пор и не можем понять его нынешней настоящей цели.
— А вот это уже интересно, — Пятый
прищурился. — Почему?
— Потому что он не принял
окончательного решения, — Роман поднял голову. — Всё то, что он
ранее озвучивал и вам, и мне — ложно. Это были версии, и не более
того. Ко всему прочему его собственный поступок и реакция... скажем
так, системы, его в немалой степени удивили.
— Это ты о том, как мы вернулись? —
уточнил Скрипач. Роман кивнул. Скрипач украдкой глянул на него, и
тут же отвел взгляд. Как же он похож на отца, да и на мать тоже.
Высокого роста, черноволосый, с темно-синими глазами — но при этом
овал лица у него мягче, чем у Ри, кость тоньше, кожа светлее. Да и
манеры... всегда аккуратная, неброского вида одежда, никаких
длинных волос, только стрижка; он очень сдержан, почти не
показывает эмоций, не импульсивен, расчетлив, безукоризненно
вежлив, и замкнут. Он еще в молодости замкнулся, в ранней, когда
рассказал отцу о своих планах на учебу, и Ри, обычно невозмутимый и
спокойный, орал на сына, и что-то требовал, и еще успел сказать,
что его испортили. Терра-ноль испортила, здешние люди; и эмоции он
не может контролировать, и решение он принял сгоряча. Многое тогда
было сказано, и совсем не по делу. Ромка, тогда ещё Ромка,
сдержался, прожил с семьей потом ещё полгода, но при первой же
возможности съехал, причем вместе с Настей — сперва в общежитие, а
потом, на грант от Санкт-Рены — во внешку. «Чтобы меня и дальше не
портили здешние люди и эмоции, — сказал он тогда Ри на прощание. —
Возможно, папа, ты и прав. Впрочем, думаю, время нас рассудит».
Только через несколько лет они помирились — Ри, к тому моменту
осознавший, что погорячился, очень радовался. Он принял старшего
сына, позаботился о том, чтобы тот получил лучшую работу, а потом,
«когда всё началось», и вовсе попросил (ну надо же, попросил)
работать с ним. И Рома с Настей работали. Несколько лет они
работали под его началом. В науке. Работали — но в один прекрасный
день Роман велел жене собирать вещи, и они улетели в Санкт-Рену,
прихватив с собой полную модель Адоная, гель-блоки памяти, и, по
словам Насти, «ещё кое-что по мелочи».