Я знал, что умею защищаться. Пропущенный финт, прилетевший в
бедро, доказал обратное.
Я думал, что свое оружие знаю и люблю. Карачун же одной рукой
раскрутил ровно такую же двулезвийную глефу над головой параллельно
земле, после чего немыслимым движением поймал ее и, используя как
дубинку, отделал меня обратным хватом. Я даже не подозревал, что
этот маневр возможен.
Выходил из боя я оборванным и побитым — но опиздюленным
заслуженно. Я точно знал: для моего оппонента при вступлении в спор
не являются аргументом ни дружба, ни неукротимый дух исследователя.
Надо еще обладать обоснованием. А кроме силы у него ничто не
котировалось.
— Я вернусь завтра.
— Поумней, — Карачун захлопнул дверь.
Я знал, что завтра будет то же самое.
Дни полетели в ожидании чуда. Хотя какое там чудо, так, батины
бизнес-навыки, отточенные за века.
По утрам я соскребал себя с кровати и кое-как собирался. В школе
я осиливал особенности йокайского метаболизма и правила поведения в
японских корпорациях (а еще выверты психики, органическую химию,
вотэтоповороты современной литературы, японский канцелярит, физику,
социологию и до кучи несколько общеобразовательных предметов).
Потом я скакал горным козлом вокруг плиты, стиральной машинки,
разномастных тряпок для вытирания разных видов пыли и учился
домоводству, радуясь бесплатной еде. С халявными бенто не
сложилось, поэтому я, страдая от собственной социальной
неподготовленности, купил себе контейнер и клепал еду
самостоятельно, чтобы не разориться на онигири. По вечерам я
дорисовывал еще две руны в круг и иногда чесал языком по смартфону.
Жизнь шла, самая поздняя сакура отцветала, фотографии ожидали
своего часа, я переставал бояться сковородки и однажды даже
полностью самостоятельно смог приготовить омлет и не взорвать
кухню. Исполнившись уверенности, я вошел в май.
Наступила «Золотая Неделя». На этой бесконечной череде
государственных праздников я позволил себе выдохнуть: книги не то
чтобы покрывались пылью, но учебой я не злоупотреблял. Изаму, тыкая
пальцем в календарь, объяснял, что празднуем. Сначала было первое
мая. Потом наступил День конституции. Потом был День детей, а между
ними случилось 4 мая: хоть своего праздника он не имел, разламывать
неделю торжеств одним-единственным днем правительство сочло
негуманным и поэтому назначило его государственным выходным. Я
впервые увидел, что такое производственный календарь. Жизнь была
чуть шире, чем я представлял, наблюдая из окна родовой усадьбы.