— Симпатичненькие, — ехидным тоном прокомментировала Дара и
поинтересовалась: — Бабуля дарила? Милый оберег от свиданий.
— Да твою ж!.. — глядя на новые потери, выругался
располосованный.
Сейчас шрамы от пусиных когтей украшали не только его лицо, но и
бедро!
Глядя на результаты моего отдирания Пуси от ее жертвы, Дэн
буднично поинтересовался:
— Николь, ты хотя бы изредка думаешь, что творишь?
— Да. Иногда, — призналась я.
На это страж только мученически вздохнул, словно вопрошая
небеса: за что ему досталась такая я? За какие великие
прегрешения?
— Ладно, через десять минут жду тебя у крыльца общежития, —
тоном, не терпящим возражений, произнес Дэн и целенаправленным
шагом двинулся к окну.
Страж распахнул створку, которая была, как оказалось,
притворена, но не закрыта на шпингалет, и вскочил на подоконник.
Хм… ну теперь понятно, как он очутился в комнате: в отличие от
шрамирвоанного, не стал брать центральный вход тараном, а
воспользовался «калиточкой сбоку».
Дэн же, в подтверждение моим мыслям, прыгнул и был таков. Нас
осталось пятеро: я, рыжая, Пуся, располосованный когтями химеры
адепт и его желание нас с некроманткой придушить.
— Я, пожалуй, и вправду пойду, — начала я свою дипломатическую
речь и поинтересовалась у Дары: — У тебя нет небольшой сумки?
— Для чего? — не сразу поняла мою просьбу адептка.
— Для кого. Нее. — И я на вытянутых руках продемонстрировала
Пусю, прихваченную под мышки.
Ее тело при этом вытянулось длиннющей колбасой. То ли тому виной
была сила гравитации, то ли особенности тела химеры, но тварюшка
растянулась так длинно, что при взгляде на нее лично я задалась
вопросом: когда же Пуся, наконец, кончится?
— Так оставь ее здесь, — не поняла некромантка.
— Боюсь, в таком случае, когда я верность, просить меня об
одолжении будешь уже ты. — Я кивнула на дело когтей Пуси. Дело
стояло, сопело и явно сдерживалось из последних сил, чтобы не
оторвать одну рыжую голову при свидетелях.
— Не буду. Я же некромантка, — махнула рукой Дара. Дескать,
плевое дело — труп до кладбища донести, пардон, довести.
Но сумку все же дала. И я, посадив химеру в альтернативную
переноску, поспешила на улицу. Выходя из комнаты, услышала, как
раненый адепт приказал Даре:
— Сама меня порезала, Скелетина, сама и зашивать будешь.
И впервые в голосе рыжей мне почудилась растерянность: