Дэн выслушал с усмешкой, а потом напомнил:
— Мы поменялись даром, когда ты, уходя, прикоснулась ко мне
ладонью. Вот тут. — И он, взяв мои пальцы, приложил их к своей
груди со словами: — У меня на коже ожог остался в виде твоей
пятерни. Так что домогаться меня под сомнительными предлогами
больше не стоит.
— Я? Тебя? Домогаться? Даже не мечтай! Ты вообще мне неприятен.
Прямо бр-р-р! — воскликнула возмущенно. — И вообще! Это ты, а не я
пару минут назад оглаживал мою задницу!
— Она просто лежала под моей рукой, — начиная злиться, процедил
страж.
— Ты всегда лапаешь то, что первое под руку попадется? —
прищурилась я, пытаясь встать с мужского тела.
— Нет, зависит от формы. А что до поцелуя…
И с этими словами меня притянули обратно, так что я вновь
оказалась лежащей на мужской груди. И тут же небо и земля
поменялись местами: меня банально опрокинули на спину. Я не успела
даже вскрикнуть, как мой рот запечатали жадные, горячие мужские
губы. Они присваивали и покоряли, подчиняли и клеймили, заставляли
откликнуться.
Помимо воли я отвечала им, чувствуя, как по моим венам струится
не кровь – огонь. И Дэн был сродни этому пламени: яростный и
опасный, а еще — манящий. Я чувствовала его жар, согревалась в нем,
не боясь обжечься. Или это откликался мой дар, что жил сейчас в
теле стража? И на контрасте с этим всепоглощающим пламенем —
прикосновения рук, осторожные, нежные, заботливые. Поцелуи, похожие
на укусы, и пальцы, что дотрагиваются до кожи ночным бризом.
Мы не просто целовались. Мы растворялись друг в друге. Пили
жадными глотками эту ночь и наше безумство. Казалось, упади в этот
момент звезды с небосвода – мы бы не заметили, столь были заняты
друг другом и теми чувствами, что рождали наши прикосновения. Они
проникали в самую суть души, ошеломляли, разрушали до основания
сознание, выжигали разум.
И тут над нами с протяжным карканьем сорвалась с ветки ворона. И
это заставило прийти в себя. «Кто я? Где? И демоны подери, что
творю?» – были первые связные мысли.
Дэн оторвался на меня. Я ощутила его лежавшее на мне напряженное
тело. Маг тяжело, шумно выдохнул, словно пытаясь справиться с самим
собой, и ему это удалось.
— Ники, — в одном слове прозвучали и отчаяние, и признание, и
злость на самого себя, — вот ЭТО называется поцелуй. А не то, что
ты пыталась изобразить. И да, не очень-то похоже, что я тебе столь
уж неприятен, как ты уверяла.