— А вот и та самая, которую сверх лимита зачислили. Интересно,
за какие выдающиеся заслуги? — говоривший блондин смерил меня
оценивающим взглядом и чуть поморщился. Ну точно благородная дама,
увидевшая вошь.
— Ты разве не видишь, Миниг, — хохотнул его сосед — жгучий
брюнет с волосами, собранными в короткий хвост, и с серьгой в ухе —
и пихнул белобрысого кулаком в бок. — У нее сразу две выдающиеся
заслуги спереди и одна противовесом — сзади. А еще и ножки
симпатичные.
— Свои побрей — такими же будут, — посоветовала я, приняв
решение: первая – значит, первая. И направилась к столу, за которым
одиноко сидел русоволосый щупленький паренек в линялой униформе.
Похоже, такой же бесплатник, как и я.
Приготовилась было услышать от типа с серьгой еще одну
скабрезность, но вместо нее раздались звук щелбана и комментарий
чуть тише:
— Проспорил! А я говорил, что она языкатая зараза будет, а ты:
покраснеет, покраснеет…
Я не удержалась и, чуть повернув голову, скосила взгляд, пытаясь
рассмотреть эту колоритную парочку.
— Интересно, чья она все же дочка или любовница? Попасть сюда
сверх лимита… Это надо иметь весьма сильных покровителей, — это
было произнесено белобрысым Минигом нарочито громко, чтобы оценила
вся группа.
Слова попали в благодатную почву. Начались переглядывания, но
пока не перешептывания. А я подумала, что это неплохой способ
разведать обстановку боем. И, развернувшись уже полностью, с милой
улыбкой сообщила:
— Я дочь канцлера… — и после этих слов постаралась запомнить
реакцию максимального числа адептов. Всех, конечно, было нереально,
но…
Лицо белобрысого вытянулось. Его сосед, темноволосый обладатель
серьги, как-то враз порастратил всю свою смуглость, обратившуюся
серостью, кто-то из адептов вытаращился на меня, другие, наоборот,
спешили отвести взгляд. Иные закашлялись. В том числе и мой сосед.
Во только, увы, возмущения ни у кого я не заметила. А жаль. Вот что
бы стоило настоящему отпрыску канцлера гневно сверкнуть очами на
наглую самозванку. Ан нет. Жаль.
— …может быть, — через бесконечно длинную паузу добавила я. И,
глядя на то, как меняется выражение лиц у одногруппников, поняла:
вот так и обзаводятся врагами. Легко, непринужденно. Всего-то парой
слов. Причем даже приличных, не бранных, и не в чей-то конкретный
адрес, а произнесенных в честь себя, любимой. Поэтому поспешила
ликвидировать последствия своей провокации, пока мне не вынесли
коллективный приговор и не ринулись приводить его в исполнение,
устроив вечеринку в стиле аутодафе, и добавила: — А может, в
аудитории, где шел экзамен, который принимала сама ректор, я слегка
вынесла стенку, просто ударив по ней.